– Чем же господин граф? – Удивился Волков.
– Маршал, – продолжал граф, обращаясь уже не к Волкову, – вы представить себе не можете, какой бриллиант хранит этот счастливец.
– Какой же? – Продолжал не понимать кавалер.
– Да про сестру я говорю про вашу, про Брунхильду! – Граф молитвенно сложил руки и поглядел на небо. – Ах, вот поистине ангельская красота, вы не поверите, маршал, она сочетает в себе силу и жизненность простой крестьянки и благороднейшую красоту прекрасной девы. Жизнь, жизнь так и струится из неё!
Тут граф был прав, Волков тоже так считал, только высказаться он так не смог бы.
– Так привезли вы свою сестру? – Полюбопытствовал маршал.
– Да, господа, привёз. – Ответил кавалер.
– Так отчего же она не была с нами в ложе? – Негодовал граф.
– Она охраняла мой шатёр! – Спокойно и с улыбкой ответил кавалер.
– Варвар! Дикарь! – Закричал граф. – Немедля её ко мне во дворец, я буду танцевать с ней.
– И я, если она действительно так прекрасна. – Добавил маршал.
– Хорошо, но первые танцы она уже обещала, – сказал Волков.
– Обещала? Да кому же? – Неистовствовал фон Мален.
– Каким-то трём юнцам.
– Имена, вспените их имена, я велю не пускать этих мерзавцев во дворец. – Притворно злился граф, и все господа, стоявшие рядом и слышавшие их разговор, смеялись.
И Волков смеялся. Так же, как и эти господа, он вдруг поймал себя на мысли, что они не отличают его от себя, принимают его за такого же, как они. Да, он стал таким же, как они, и ни один из них даже не вздумает этого оспаривать. Он был им ровней. Он мог шутить с графом! С графом! С господином целой земли. Он запросто говорил с первым маршалом курфюрста, большого сеньора. Раньше, пять лет назад, он мог только кланяться ему и выполнять его приказы. Даже ценой своей жизни. А теперь этот маршал стоит и с улыбкой рассуждает об очереди на танец с его «сестрой».
– Скорее, скачите за Брунхильдой, кавалер! Нам не терпится видеть вашу сестру.
Волков поклонился:
– Загоню коня, но доставлю её вам, господа, к первому танцу, – сказал он.
Все присутствующие опять смеялись, но этот смех не был обидным, они все смеялись не над ним, а над его шуткой.
Что ни говори, а над человеком, который может поставить под руку свою восемьдесят добрых людей, не сильно и посмеёшься. А вот шутки его всегда будут казаться смешными.
Зал обеденный был огромен, у герцога де Приньи и то такого зала не было. Нет, не беден был граф, не беден. Столы стояли так, что граф фон Мален, сидевший в центре главного, видел всех людей, которые были в зале. А гостей было под сотню. Два десятка лакеев едва успевали носить кушанья и разливать вина.
Жареные поросята, печёные с травами бараны, голуби и вальдшнепы, пироги, пироги, пироги. Волков уже не считал, сколько их было. Оленьи паштеты, паштеты из гусиных печёнок. Томлёные кабаньи ноги, зайцы и куропатки.
И ко всему этому соусы: и белые, и красные, и острые, и винные, и с чесноком, и из сливок. Было даже пять видов вин: красное двух урожаев, белое, херес и портвейн. Самое плохое из этих вин было изысканней, чем то, что покупал себе Волков.
А потом были фрукты и сладости. Сто лет кавалер не ел апельсинов и гранатов. С тех пор, как подался с юга в гвардию.
И он почти не разговаривал, он в основном слушал, как говорит Элеонора Августа. Она, кажется, знала всех людей, что были в зале, молодая женщина была умна и остра на язык. Она рассказала ему обо всех гостях. Ну, конечно, о тех, что были достойны её внимания. Кавалер разглядывал присутствующих, и вдруг с тоской понял, что он, кажется, единственный за столами, кто нацепил на себя серебряную цепь. У всех остальных цепи были либо золотые, либо их не было вовсе. Он уже подумывал, как бы снять её тайком между переменами блюд.
