Иногда нужно просто удрать - страница 4

– Следующая станция – Ораниенбург. Выход справа.

За окном тянутся дома, заводские здания, заправки… Финн ничего не понимает. Проводник стоит с ним в дверях и крепко держит за рукав. Как будто Финн преступник. Хотя настоящий преступник вовсе не он, а Хакмак!

Вдруг Финну что-то приходит на ум.

– Я сейчас! – кричит он, вырывается и бежит по лестнице на второй этаж. Лезет там под сиденье, и – есть! Вот она, банка! А на ней – отпечатки пальцев этого Хакмака! По ним полиция его точно найдёт!

При виде Финна, который салфеткой держит банку и засовывает её осторожно в карман, проводник только качает головой.

– Быстрей давай! – фырчит он, хватает Финна за плечи и тащит к выходу.

На перроне в Ораниенбурге поезд встречают двое полицейских: женщина и мужчина. Проводник торопливо подводит к ним Финна.

– Вот этот, – бурчит он.

Женщина высоченная, и всё у неё какое-то вытянутое, даже лицо. Мужчина, наоборот, маленький и кругленький, не выше Финна. Выглядит он так же чудно́, как комиссар, которого показывают по телевизору. Про него ещё Мухтар говорит, что он никудышный актёр. Потому что Мухтар сам актёр. Один раз он тоже снимался в детективе. Играл беженца из Африки. Сначала этого беженца хотели выкинуть из страны, но потом оставили в покое, потому что за него вступился комиссар. Мухтар бы с удовольствием сыграл и комиссара, но его приглашают только на роли беженцев или отрицательных персонажей.

Проводник передаёт Финна полицейским и возвращается в поезд.

Ну а дылда смотрит на Финна и спрашивает со смешком:

– Чё, удрал небось?

Финн качает головой. Он рассказывает обо всём, что случилось, показывает раздавленную пивную банку с отпечатками пальцев. Объясняет, что мама будет его ждать на вокзале, и ему обязательно нужно в Берлин, и поскорее.

Но полицейские пропускают всё это мимо ушей. Толстяк нервно глядит на банку и произносит неожиданно писклявым голосом:

– Опять эти с поезда нам свинью подложили!

«Визжит, как поросёнок», – думает Финн. Интересно, а что за свинью подложили им «эти с поезда».

– Ничё, разберёмся как-нить, – дылда кивает Финну, как будто хочет его утешить. – Тока прокатимся в отделение.

Полицейские ведут Финна через здание вокзала к полицейской машине.

Дылда открывает заднюю дверь, и Финн усаживается на сиденье. Толстяк втискивается на место водителя, и они трогаются.

Финн смотрит в окно. Закатное солнце подсвечивает проплывающие мимо дома. Он ещё ни разу не был в Ораниенбурге и ни разу не ездил в полицейской машине. Жаль, что толстяк не включил сирену с мигалкой.

Дылда на переднем сиденье разворачивает бутерброды.

– Бутеры хошь? – спрашивает она Финна. – У мя ещё пахта[6] есть.

И она протягивает ему пластиковый стаканчик. Финн энергично мотает головой. Он терпеть не может пахту, хотя только один раз пробовал. Это было у папы. Сначала он зажал себе нос и только потом глотнул, но всё равно ему очень не понравилось.

Дылда открывает запечатанный стаканчик и пьёт. Толстяк ведёт машину. В полицейской рации слышится треск. Потом раздаётся голос:

– Пятьдесят первый-первый, Эйнштейн. Можете остановить семь машин?

– Эйнштейн, пятьдесят первый-первый, – говорит другой голос. – Диктуйте.

Финн задумывается: что это значит? Может, кто-то кого-то убил? Или ограбил банк? Но полицейские не обращают на рацию никакого внимания. Дылда жуёт бутерброд, а толстяк жалуется на судьбу.