Иностранка - страница 40
Маша смутилась, прекрасно осознавая, что не мылась почти четыре дня. И неудивительно, что от нее пахло природным запахом и немного потом. Но Егор Васильевич наклонился к ней и, обвив рукой талию девушки, притянул ее ближе к себе и продолжал:
– Однако меня это нисколько не смущает. Даже, я бы сказал, наоборот, ваш запах весьма возбуждает во мне кровь.
Он уткнулся ртом в ее шею, а его руки начали умело расстегивать ее платье сзади и далее расшнуровывать корсет. Уже через некоторое время он стянул с нее платье, корсет, фижмы, нижние юбки, и девушка осталась в одних чулках и нижней шелковой рубашке. Ее выступающая под тонкой рубашкой высокая грудь, обнаженная шея, мягкие плечи и тонкая талия вызвали у коменданта возглас восхищения, и он тут же начал настойчиво целовать ее в губы, сильнее прижимая девушку к себе. Маша стояла напряженно и не сопротивлялась, от омерзения закрыв глаза, и позволяла ему ласкать руками свое тело. Еще через некоторое время он стянул с нее нижнюю рубашку, обнажив девичьи бедра и провел рукой по гладкой коже. Маша стояла неподвижно и, прикрыв глаза, терпела все его ласки.
– Могу я звать вас Маша? – спросил он вдруг. Она тупо кивнула, желая одного, чтобы все поскорее закончилось. – Пойдемте сюда, моя прелестница, – велел он, подталкивая ее к небольшому диванчику, покрытому грубым сукном. Он проворно уложил девушку на твердую поверхность и начал раздеваться сам. Машенька отвернулась, чтобы не видеть его и лишь слышала, как он порывисто дышал, обнажаясь. Уже через пару минут Глушков остался в одних подштанниках и, наклонившись над ней, жадно приник губами к дрожащему рту. В следующую секунду он навалился на нее всем телом, и девушка ощутила, что задыхается от сильного запаха лука и мужского пота. Душок пороха и мокрой тины исходил от его кожи, и Маша ощутила, что еще немного – и от омерзения она потеряет сознание. Она прикрыла глаза, считая мгновения до окончания этой экзекуции, а перед ее взором стояли образы отца и брата, которые теперь для нее казались невозможно дорогими и ценными.
Яростными настойчивыми губами Егор Васильевич начал целовать ее шею, разминая руками нежную грудь. Через некоторое время он чуть отстранился и приказал:
– Откройте глаза, я хочу, чтобы вы смотрели на меня!
Она открыла влажные от слез глаза и увидела перед собой его темный блуждающий взгляд. Она почувствовала, как его руки раздвигают ее бедра. В следующий момент боль пронзила ее лоно, так как девушка не была возбуждена. Она зажмурилась от неприятного чувства гадливости, ощущая быстрые твердые движения внутри себя. И не открывала глаз, пока Глушков спустя некоторое время не закончил свое действо. Он немного потряс головой, проворно поднялся с девушки и начал медленно одеваться, вальяжно сказав:
– Вы, конечно, красивы, но совершенно холодны, сударыня…
Маша так и осталась лежать на диванчике недвижимо, с закрытыми глазами и думала лишь о том, что все наконец кончилось. «Все. Это все, – шептала она в мыслях. – Теперь Сергей и отец будут спасены от наказания кнутом».
Она открыла глаза и села. Глушков уже оделся и, сев за письменный стол, начал перебирать бумаги. Он окинул девушку внимательным взором и приказал:
– Наденьте платье. Вы можете поспать здесь, на этом диванчике. Все же здесь теплее, чем в вашей камере, и нет крыс. А мне надо немного поработать. Утром я решу, что с вами делать.