Иностранная литература №02/2011 - страница 14

– Коль мы уж заговорили о еде, – обращается Гахамел к Нит-Гайягу, – сможем ли мы разносить пиццу?

– Вы – нет, а я – да. Итак, сударыня, прошу, у нас все с пылу с жару. Вот вам capricciosa, а вот quattro formaggi!

Я уже давно не видел старика в таком шаловливом настроении. Гахамел нарочито громко вздыхает. Я не могу избавиться от ощущения, что Нит-Гайяг невольно имитирует голос Марии, но помалкиваю. И терпение ангелов имеет свои границы. Впрочем, доказательство тому – неожиданно решительный голос Гахамела.

– Хорошо. Итак, вернемся к Марии: это будет очень трудно, но мы должны попытаться.

Дело заранее обречено на провал, рассуждаю я. Нит-Гайяг никак не проявляет своего отношения к словам Гахамела, но несомненно истолковывает их смысл правильно. И Гахамел знает, что мы понимаем, о чем идет речь, но ради Илмут сегодня, более чем когда-либо, попытается достичь невозможного.

По мосту проходит поезд, грохочут стальные пластины, и Гахамел вынужден повысить голос. Я смотрю на купол “Манеса”[18].

– Ее отношение к Карелу, по существу, держится только на привычке и доброй воле, но искорки старой любви в ее сердце все еще тлеют. Я кое-что вам прочту.

Он вынимает какую-то книгу, открывает ее и минуту борется с ветром.

– “До тех пор, пока вы помните, что кого-то любили, вы все еще влюблены. В бесследно угасшую любовь трудно поверить”.

Но особенно трудно поверить в то, что после всего виденного и пережитого Гахамел не перестает надеяться на счастливый исход. Если он, конечно, не притворяется, размышляю я. Ради того, чтобы не сломить в нас боевого духа.

– Воля Марии явно подточена усталостью и разочарованием. Она стареет и усиленно борется с собой, предаваясь бесплодным мечтаниям. Она не живет здесь и сейчас. А через несколько часов станет вдовой! Мы должны разбудить ее воспоминания о том времени, когда она любила его. Мы должны ей напомнить, что она когда-то любила его. Мы должны ей напомнить, что она все еще любит его!

Илмут восхищенно взвизгивает. Еще немного, и она захлопает в ладоши. По деревянному тротуару под нами проезжает молодая велосипедистка с ребенком в седлышке на раме.

– Она любит не Карела, а писчебумажные магазины, книги. Единственное, что теперь волнует ее, – это общение с радиостанцией… – замечаю я. – Разве вы сами это не видели?

– Она может его любить! – убежденно восклицает Гахамел.

– Она никогда не говорила ему этого, – замечаю я со знанием дела. – Ни теперь, ни… Фразу я люблю тебя, увы, она не произнесла ни разу в жизни.

Гахамел достает другой роман.

– “Ее раздражение против брака, нарастающее в последние годы, теперь стало ослабевать, – читает он мне. – Ее вдруг осенило, что они не так уж сильно отличаются друг от друга. По существу, он такой же, как и она”.

Гахамел многозначительно умолкает.

– Мария должна понять, каков Карел и почему он таков. Понять другого не трудно, трудно только хотеть его понять! Любовь придет вслед за пониманием!

Мы молчим. Мне как-то неловко. Надо бы что-то сказать. Под мостом проплывает одинокий байдарочник. Бог весть почему, но мне приходит на ум, что это метафора.

– Я сделаю все, что в моих силах, – обещает Нит-Гайяг.

– Я тоже, – объявляю я со всей серьезностью. Гахамел это знает.