— С отцом мы больше никогда не общались, — продолжил Мориус. — Я думал, что он вычеркнул меня из своей жизни. Однако спустя много лет, когда я уже поселился здесь, пришло письмо, что отец скончался и лордом стал я, а поместье и земли переходят в мое полное владение. Бумагами занимался адвокат, но некоторые люди проведали, что у меня есть собственность на родине. Поползли слухи, что это не поместье, а целый замок. Меня и так здесь не сильно любили, а тут еще и узнали о моих деньгах. Люди стали шушукаться и выдумывать небылицы, о которых ты спрашивала сегодня. Меня это не волновало, а возвращаться в поместье я не собирался. Слишком много воспоминаний связано с теми местами.
— Почему же ты не уехал в другой город? Не начал все сначала? — спросила Ева.
— Я думал об этом раньше. Но очень уж мне полюбились горные хребты, что я вижу из окон своего дома. Там, откуда я родом, сплошь равнины да немного леса. К тому же не стоит забывать, что, куда бы я ни поехал, я остаюсь собой. И в новом городе родятся новые сплетни. Я считал, что люблю одиночество, поэтому всеобщий страх людей передо мной меня вполне устраивал. Мне было достаточно простора и воздуха гор, шума воды, падающей с вершин. У меня много книг, я заказываю их из-за границы. Изучаю медицину. Денег мне хватает: я назначил управляющего в поместье отца, и тот следит за хозяйством, за слугами, крестьянами. Они выращивают зерно и овощи на продажу. Также мы сдаем в аренду охотничьи угодья. Оттуда и деньги. На них я купил землю здесь и построил дом вдали от людей. Пашни дают неплохую ежегодную прибыль, и, благодаря отцу, который все-таки не вычеркнул меня из завещания, в деньгах я не нуждаюсь.
— Меня удивляет твоя откровенность, — сказала Ева. — Если ты не хочешь, чтобы люди знали что-то о тебе, почему мне тогда рассказываешь?
— Я сказал, что не страдал от одиночества все эти годы. Но что-то поменялось во мне спустя время, и я ощутил желание обрести друга. Как раньше.
— А что с тем другом? Который был раньше?
— А того друга больше нет.
Взгляд Мориуса был обращен на музыкантов, но, казалось, он их не видел.
Ева не поняла ответ, но расспрашивать постеснялась. В интонации лорда появилась горечь. Неловкое молчание повисло в воздухе, и музыканты, как назло, тоже замолкли.
— Ну что ж, — нарушил тишину Мориус, — чай закончился и пироги тоже, а я совсем ничего не узнал о тебе. Ты любишь глинтвейн?
— Что? — не поняла Ева.
— Глинтвейн. Красное вино с фруктами и специями, подогретое на огне. Прохладный день сегодня, а глинтвейн хорошо согревает. Здесь его отлично готовят.
— Ты, похоже, частый гость в этом заведении?
Мориус кивнул.
— Ну что ж, — пожала плечами Ева, — раз ты угощаешь, я попробую этот загадочный напиток.
Мориус заказал глинтвейн, и вскоре целый графин ароматного варева стоял у них на столе. Его установили на подставку, под которой в толстом глиняном горшке тлели угли, чтобы напиток не остыл.
— Это вкусно! — воскликнула Ева, отхлебнув из бокала.
Она залпом осушила его. Мориус наполнил бокалы вновь, поднял свой, произнес: «За знакомство», и выпил вино до дна. Ева хмыкнула, сделала то же самое и, поставив локти на стол, подперла рукой висок. Легкое опьянение вскружило голову. Лютня продолжала чарующе петь.
— Расскажи о себе что-нибудь. Что хочешь, — попросил Мориус и откинулся на спинку стула.
Ева вздохнула, но собралась с мыслями и начала неторопливо говорить:
