– Ёшка, Етыка и Гулям, – представил всех старший, Ёшка.
– Как хорошо-то! – вырвалось у Гуляма.
– Что хорошего? – решил выяснить я.
– Да хоть раз с Генеральным Инспектором с глазу на глаз поговорить, без начальства!
– Что, притесняют? – удивился я.
– А как же! Среди чертей, как и среди людей, есть черти первого, второго, третьего сорта… Одни работают, а другие пьют да гуляют…
– И тебе обидно? – уточнил я.
– Конечно, обидно! Ладно бы принимали правильные решения, а то ляпнут что-нибудь с пьяных глаз – такие убытки стране… пеклу приносят, а нам опять отдуваться, пояса затягивать. Может, вы у нас побываете? У нас тут транспорт рядом…
– Так-так, – бодренько сказал я. Но что-то мне в его высказываниях не понравилось. Уж очень шаблонно они звучали. Кто и когда любил начальство? Во все века обязательно находились недовольные. Другое дело, что и начальство должно себя вести соответственно. – Обязательно побываю. Но по плану. Потерпите чуток. Ещё какие жалобы есть?
– Да… – нерешительно сказал Етыка, – не жалоба, а так…
– Ну-ну, – поощрил я его.
Чёрт, поминутно запинаясь и оговариваясь, рассказал душещипательную историю о том, как ему пришлось целый год работать на мужика за то, что съел у того всего-навсего горбушку хлеба.
– Нет, тут я вполне согласен с вашим начальством, – решительно сказал я, – у мужика последняя горбушка хлеба оставалась – а ты что, не мог другой еды найти?
Чёрт сидел, повесив голову. Видя раскаяние, или настроение, я спросил Ёшку:
– Ну, а ты что расскажешь?
– У меня другое было, – начал рассказывать чёрт, – ко мне нанялся парень, решил заработать умение оборачиваться разными зверями. Задал я ему задание: за одну ночь расчистить от камней поле, вскопать землю, посадить яблоню – и утром принести яблоки. А он и спрашивает: тебе что важнее, чтобы я всё сделал, или чтобы яблоки принёс? Я и ляпнул: яблоки! Очень уж сладенького захотелось. Зима на дворе, думаю, откуда он их возьмёт?
– Э-э, батенька! – рассмеялся Гулям. – При нынешнем развитии транспортных средств доставить из Южного полушария яблоки – плёвое дело! Надо было сказать так: мне не нужна твоя работа, мне надо, чтобы ты мучился!
– Ну а выучил ты его зверями оборачиваться? – я решил выяснить всё до конца.
Но ответить чёрт не успел: из невообразимого далёка, из-за леса, донёсся петушиный крик, и черти исчезли.
Я выглянул в окошко. Небо посветлело.
«Часа четыре», – определил я и зевнул. Можно немного поспать, заработал.
И я прикорнул на лавке.
Разбудило меня чьё-то покашливание, из того же угла, в котором сидел я сам, дожидаясь чертей. Я обернулся и сел, думая: не вернулся ли кто из них. Но ошибся.
В углу, на бочке, сидел бородатый и лохматый дедок в полосатых штанах и серой рубахе. Он курил короткую пенковую трубку. Такого деда я никогда не видел.
«Может, привидение? – подумал я. Но вряд ли привидения курят, а дым от дедова самосада щипал глаза. – Или домовой… или как зовут того, который на мельнице обитает: мельничный?»
– Ох-хо-хо! – вздохнул он. Я продолжал сидеть молча.
– Чё молчишь? – не выдержал дедок. – От молодёжь пошла. Хучь бы поздоровался.
– Здравствуй, дедушка, – произнёс я, слезая с лавки.
– Здравствуй, милок, – отозвался он, не трогаясь с места и продолжая сверлить меня острыми глазками (позже я обнаружил в рубашке две или три дырки). Потом затушил трубку, выбил о край бочки и положил в карман.
