– Мне проставишь двойную порцию, Грэм. Я уж тебя знаю, ты бы так и сидел как приклеенный. Колеса у машин на ходу ты может и простреливаешь, но ухажер из тебя никакой. Поэтому пришлось дядюшке Ронни взять на себя эту заботу и все устроить самому. Так слушай, она сейчас на обеде, во Фрогстайл-кафе, и дождется там тебя. Давай, давай, пошевеливайся, уже половина обеда прошла, а тебе топать целый квартал, да еще и объясниться надо, – Ронни сорвал с крючка пальто Саймона и накинул ему на плечи, – Ну, пошел, пошел, – и, похлопывая Саймона по спине, Ронни не дал ему опомниться и выпроводил из отделения…
Так Саймон начал встречаться с Карен. Поначалу все было довольно неплохо, и Саймон уже начал думать, что, видимо, он просто не имеет в себе романтической жилки, раз сразу по достоинству не оценил такую девушку как Карен. Однако, со временем он начал ощущать какую-то пустоту и раздражение. Сперва лишь слегка, очень неясно и смутно, даже самому себе не отдавая отчет, что он в данный момент чувствует. И вот однажды, ноябрьским сумрачным вечером, они с Карен медленно прогуливались по длинной аллее, обсаженной раскидистыми кленами. Игра света вечерних уличных фонарей и длинных теней от кленов делала образ Карен каким-то загадочным и даже еще более привлекательным, чем обычно. Воздух, уже практически морозный, румянил ее милые щечки, в то время как она без умолку болтала о том, как будет здорово летом отправиться в отпуск на Ривьеру, если только удастся вовремя забронировать приличный отель или квартирку. Она уже гуглила варианты, пока что достаточно очень неплохих, но стоит все же поторопиться, их расхватывают, как горячие пирожки… И вдруг сознание Саймона ясно прорезала мысль: «Неужели в этой прекрасной голове не бывает других забот и хлопот, кроме собственного уюта и комфорта?». И Саймону стало невыразимо скучно… Он попытался отделаться от этого ощущения, и в тот вечер у него это получилось, но чем дальше, тем труднее становилось ему уговаривать себя не раздражаться от пустопорожних разговоров, не замечать ограниченности интересов красавицы, а главное, прощать постоянный и неизменный эгоизм, выражающийся как в мелочах так и в серьезных решениях.
Вскоре Карен уволилась из «Стайнмор-департмент», так как нашла место статистки в банке, где платили больше. Она сняла квартиру в 10 минутах ходьбы от места работы, но все же требовала, чтобы Саймон подвозил ее прямо к дверям банка или забирал каждый раз, когда ей этого хотелось, и обижалась, если он отказывался выполнить эту свою обязанность из-за каких-то там дел по работе. Она дулась на него и тогда, когда он отправился на выходные в Манчестер с ежеквартальным визитом к своей тетушке вместо того, чтобы отправиться с Карен на загородную вечеринку, организованную ее подругой. Хобби Саймона – резьбу фигурок из дерева, на которую у него итак почти никогда не оставалось времени, – ему теперь пришлось забросить совсем, так как Карен посчитала это пустым занятием. Саймон начал чувствовать себя как человек, чью свободу ограничил весьма суровый суд.
А с некоторых пор у Саймона возникло и еще одно неприятное чувство – будто Карен выставляет его напоказ своим друзьям, коллегам и родственникам, как необычайно удачный охотничий трофей, и ожидает от него, Саймона, чтобы он на людях продемонстрировал свою полную покладистость и прирученность. На вечеринках он обязан был галантно ухаживать за своей дамой, даже если только что приехал со сложного задержания или же просто был измотан работой. Отца Карен следовало почтительно выслушивать и не вступать в споры ни по каким вопросам, даже если Саймон в корне не согласен был с его мнением. Все это Саймон еще терпел, хотя видит Бог, он и сам не знал, зачем. Последней каплей стал случай, когда одна из коллег Карен, с утра наблюдавшая из окна банковского офиса, как импозантный молодой человек помогает Карен выйти из машины, во время перерыва на ланч бросила ей такую фразу:
