– Я смотрел на эти воды, звёздное небо, хоризонт и думал, как же прекрасен этот мир. Этот мир, вечный, ничем не охраниченный. Бесконечный. Этот воздух, в нём особая атмосфера, а?.. Как же тохда я чувствовал, как никохда раньше. Мне хотелось смотреть на всё это и понимать, что вот я, я здесь. Так далеко от дома. Но под всё тем же небом. Оно одно ведь у нас, это небо. И в Москве, и во Владивостоке, и в Киеве, и в Нью-Йорке, и в Лондоне. Небо у всех одно, земля одна. Нужно понимать, какой мир нам дан.
– Не стоит забывать, что этот мир очень жестокий. – Артём влез поперёк разговора.
– Люди делают мир жестоким. А вот звёзды что тебе сделали? Небо это как тебя обидело, малой? Люди злые, люди хрешные. Они умеют ненавидеть. Уж я-то знаю. А природа может и бывает жестока, но не по своей же воле. Она остаётся чистой. И, чёрт побери, какой же прекрасной.
Эбби слушает капитана и молча соглашается. Мир прекрасен, пусть он и обидел её столько раз. И люди в нём не все плохие, стоит только посмотреть на Артёма и капитана. Они ведь хорошие. Эбби хочется, чтобы этот миг был вечным. Момент на этом корабле полностью изолирован от всех проблем внешнего мира, всех обид, всех утрат и всего плохого.
– Капитан, а вы откуда?
– З Киева. Вы, кохда на Аляску прибудете, то берегите друг друга. Своим нужно держаться вместе.
– Своим?
– Своим, девочка, своим. Ты всё поймёшь позднее.
Позднее вечером, в каюте, Эбби и Артём рассуждают о будущем, об их новой жизни. Новой жизни за Беринговым проливом, где всё у всех хорошо. Где все товары самые лучшие, и люди другие совсем, и есть что-то светлое.
– Мы плывём в новый мир, а потому нам нужны новые имена. Нам нужны образы. С помощью этих образов можно получить силу, мы бы были, как Барон. У него ведь тоже образ. Самое главное – помнить, что чтобы придуманная личность могла действительно влиять на мир, она должна превосходить реальную. – Артём блуждает по комнате, рассуждает вслух, перебирает варианты в голове и надеется увидеть среди них тот самый.
– Мы не можем оставить наши имена? – Эбби разлеглась на койке у стены.
– Нет, кончено, нет. Нам нужны другие, куда более грозные имена. Другие личности, если потребуется! Нечто более серьёзное, мы должны быть сильны. Помни о законе пищевой цепочки. Нужно что-то… Курт! Как ты думаешь, подойдёт?
– Нет.
– Почему? Хорошее ведь имя.
– Нет. Но может быть… Джаред?
– Банально. – Артём отмахивается. – Потом придумаю. Знаешь, тебе это сделать проще.
– Это почему же?
– Правда не понимаешь? Иди сюда.
Артём останавливается возле стула, что стоит прямо у небольшого каютного бюро. Там также есть зеркало, мутное, треснувшее.
Эбби хмурится, но поднимается и занимает место на стуле. Артёмовская рука поворачивает рыжую голову к её же отражению:
– Посмотри на себя. Ты уникальна. Твои глаза, волосы, скулы, щёки… Тебе не нужно даже придумывать образ, природа всё сделала за тебя.
Эбби чувствует себя особенной. От этого чувства ей становится не по себе, и она краснеет. Только Артёму, ему лишь одному Эбби могла бы поверить, что не дурнушка, не уродина, но… Как он там сказал? Уникальная.
– Природа сделала тебя ведьмой.
– Это оскорбление?
– Глупая. Ведьмы сильные, их боятся, ведь от них не знаешь, чего ждать. Они непредсказуемые и своенравные, свободные до дикости и дикие до свободы, да и забудь все злые сказки о некрасивых ведьмах, в реальности они очень милы и изящны. Настолько они красивы, что люди жгли их, завидуя, что эта красота досталась не им. Верь мне, лично видел.
