Поцеловав Рылеева, Федотова приблизила губы к его уху и спросила:
– Кто это тут люстру обрушил?
Рылеев вполголоса ответил:
– Сама упала. От избытка чувств.
– Ясно. А я думала, что Цицерон ненавидит музыку.
– Оказывается, не всю. Это только сейчас выяснилось.
– А Либерманы опять поругались?
– Светлана разбила Вадику планшет.
Федотова кивнула Светлане, поклонилась госпоже Дашковой, подмигнула Вадику (он покраснел), и не стала тревожить Цицерона и Амелиту. Рылеев, обняв супругу за талию, повлек ее к двери в бар.
Прошло минут пятнадцать.
Складная лестница высилась посередине вестибюля. Вадик слегка ее потряс, проверяя на устойчивость, и поставил ногу на первую ступеньку. Светлана, наблюдая за его действиями с безопасного расстояния, презрительно наморщила нос и с отвращением сказала:
– Ну и что это ты такое собираешься делаешь?
Вадик стоически проигнорировал презрение в голосе супруги и ответил:
– Просто хочу посмотреть.
– Посмотреть на что, имбецил?
– Посмотреть, что там случилось.
– Ты что, электрик?
– Света, прекрати.
– Хач попросил лестницу. Пусть хач и лезет. Ты свалишься и разобьешься, козел.
Вадик, сжав зубы, полез вверх по лестнице. И услышал снизу презрительное:
– Хорошо, я тебя предупредила.
На первый взгляд коробка и система креплений выглядели нормально. Из коробки торчали провода, порвавшиеся – нет, разъединившиеся – нет … их заматывали изоляционной лентой … тоже нет … надевали сверху пластмассовые коннекторы для оголенных проводов! … Крепление … перепилено? А это что такое?…
Вадик протянул руку, чтобы отодвинуть провода и рассмотреть получше. Раздался громкий треск, сверкнула искра. Вадик вскрикнул, укусил себя за руку, потерял равновесие, и съехал вниз до половины лестницы, хватаясь судорожно за ступеньки. Лестница наклонилась и начала заваливаться на сторону. Вадик спрыгнул вниз, подвернув ногу, упал, перекатился, и отполз в сторону. Лестница рухнула на пол. Приняв сидячее положение, Вадик стал тереть поврежденную лодыжку. Светлана, встав рядом и уперев руки в бока, спросила надменно:
– Ну теперь-то ты видишь, какой ты тупой козел, блядь?
Вадик решил ей не отвечать.
Не во всяком баре подадут вам хорошее вино! Накладно это и непрактично. Плохое вино может стоять открытое днями, и хуже не станет. А приличное, если заказчики не выпили сразу всю бутылку – выдохнется, и таким образом не окупится. Но в «Катькином Бюсте» хорошее вино имелось – в расчете на обитателей Прозрачности. Не всех. Захаживали – сам Рылеев, его жена, Цицерон, изредка Вадик. Остальные обитатели были непьющие, или же, как чета Кипиани, предпочитали пить в других местах («В азиатской обстановке с французской кухней» – язвил Цицерон. «Грызуны, что с них взять»).
Приятно пить в баре хорошее вино, представляя себе покатые горные склоны провинции Бордо.
Еще приятнее пить его в компании с девушкой.
И еще приятнее – в компании с женой, которую любишь, и которая отвечает тебе взаимностью, и нет у вас друг от друга никаких тайн, не лелеете вы задних мыслей. А у жены – миловидное лицо, мраморные плечи, упругие груди, умопомрачительные колени, желанная ступня – все это можно созерцать не стесняясь … талия, правда, не очень тонкая, а жопа недостаточно округлая, слишком спортивная, но эти недостатки вызывают умиление, а не раздражение. А жена смотрит на тебя веселыми глазами. И говорит:
