Возможно, Сергей был человеком совестливым, хотя ответственно заявлял себе, что виной всему – воспитание. Из какой-то глубокой глубины души всплывали законы, которые не хотелось нарушать. Кто там разберет, кто прописал тот свод правил – совесть или они были прописаны легким почерком по облакам в день рождение первого здравомыслящего человека? – но «Как ты можешь?!» – скверным голосом шептала она и скребла в центре груди. Любящему мужчине непозволительно нарушать такие правила и законы. Не для того их писали легким почерком по воздушным облакам, чтобы нарушать. Это доказательства любви к той женщине, которую ты выбрал в жены. Это преданность ей. Это ответственность перед ней. И стопроцентное послушание. Ну, а если это невозможно, то хотя бы можно кивать головой и убедить жену и себя, что все будет по правилам.
Сергей быстро справился с внутренней борьбой.
– Я знаю, что ты это делаешь ради меня.
– Не обольщайся – хихикнула жена.
– Ты у меня умница, красавица.
– И просто спортсменка. – Она открыла дверь и прислонилась к косяку рядом с ним – вот скажи мне честно, ты можешь повлиять на свою проблемку? Только скажи: «Я приеду, и проблема исчезнет». Вот прямо сейчас же и поедем.
– Нет, Лер. Я уже не смогу на нее повлиять.
– Давай сходим на это мероприятие и поедем домой. Завтра. А Николая оставим здесь, пусть награды получает, похвалу и аплодисменты.
Сергей шуточно вытаращил глаза и с ужасом в голосе поинтересовался:
– Это все было бы со мной?
– Думаю, да – безжалостно ответила жена, забрала запонку и нацепила на другой рукав. – Так что? Мы пойдем?
– Хорошо. Только сегодня, а завтра уедем. У меня важные дела.
– Я помню, проблемка.
***
Рита тем временем вела алчный подсчет респондентов. Конечно же, она не была алчной девушкой, но честолюбие профессии подразумевало любой разговор переводить в плоскость богатого воображения и неуемной трудоспособности. Рвение к написанию статьи и творческая фантазия придумали красноречивое название будущей статьи, посвященной номинантам «Бала предпринимателей»: «Трудовые будни и праздничные выходные Колосса». Хотя рабочее название несколько раз могло поменяться (одним же Колоссом – Петром Григорьевичем не обойдешься, вон их сколько!). Рита обвела взглядом всех присутствующих, не зацепилась. Яркие краски нарядов пестрили, украшения блестели и безжалостно отражали свет, как софиты, вызывая раздражение сетчатки. Но Рита не могла себе позволить, а главное, не желала оставить номинантов без своего пристального любознательного внимания.
Под номером три, сама того не зная, оказалась жена профессора, которая безусловно вписывалась в задание редакции.
Мария отпила из бокала и сочувственно поинтересовалась:
– Риточка, Петр Григорьевич, вас утомил?
– Нет, что вы?
– Не выгораживайте его. Я его прекрасно знаю. Он везде найдет себе слушателя. А я ему предлагаю, вернуться в институт, лекции читать.
– Если я вернусь в институт, – возразил супруг – то у меня времени не останется на клинику.
– Не так уж у нас много больных.
– И слава Богу!
Рита немного пришла в себя. Почему-то она сложила в своей голове картинку, точнее портрет Марии Филипповны, дамы лет семидесяти с пышной седой шевелюрой на голове, привычно уложенной в прическу-ракушку. Но никак не молодую, эффектную блондинку. Не то чтобы ей не понравился Петр Григорьевич, очень даже ничего, в возрасте, но живенький, не старик, умный, общительный, харизматичный. Но увидеть его супругу, в возрасте чуть старше школьницы, Рита не ожидала. На вид девушке лет двадцать пять, двадцать семь. В компании своего седовласого мужа смотрелась еще моложе, контраст в возрасте, как в цвете: белая краска на фоне черной, кажется белее до рези в глазах.
