Кикилия сложила руки под только выделившейся грудью, копируя свою родительницу, и уже готовилась трубить о словесной битве. Осталось выбрать, на какой зубок попробовать «оборванца». А вот Платошик воевать не собирался – ему бы отойти от сегодняшнего сражения с тупым самодельным завивателем. Откуда пацаненку было знать, что волосы укладывать – это не по стенам на второй этаж бегать?
– Пожа-а-алуйста, – заскулил Платошик. – Знаю, я плохой друг и болван. Давай же, Кики!
– Ладно, – девочка подбежала к белой шкатулке в мелкие раффлезии и щелкнула замочком. – Держи! – ведьмочка сцепила свободные руки за спиной и, довольная собой, раскачивалась вперед-назад.
– И что это? – Платон крутил в руках золотистый гребешок с мелкими зубчиками, и его удивление росло так стремительно, что уже не вмещалось в проем окна.
– Расческа, глупенький. Для твоей мужской силы, – засветилась радостью Кикилия и тут же померкла. – Ой! Для защиты твоей! Точно, – девочка гнала смущение, попутно стараясь собраться с мыслями – Расческа для защиты! Ух!
– И поможет? – не мог скрыть недоверия Плат. – Где ведьмовские чары? Заклятия? И черная кровь? – поджатые губы давали понять – мальчишка рассчитывал не на это.
– Черная кровь? Какая фантазия! – всплеснула руками Кики, окончательно потеряв остатки бдительности. – Твои идеи да в правильное место – я бы, я бы… что угодно тогда сделала!
– Что? – светился раззадоренный похвалой Плат, машинально причесывая пострадавший чубчик.
– Не знаю. Частичку души бы в тебя вложила, – без лукавства ответила Кикилия. Цвет ее глаз изменился на глубокий синий, чего прежде никогда не случалось. Она посмотрела на Плата так, как еще не умела смотреть минуту назад.
Шажочек. Еще один. Гребень выглядывал из непослушных волос. Только никто не спешил его вытаскивать. Рукам Платона было к чему прикасаться. Какой там гребень? Хоть и весь такой волшебный. Плат ощутил дыхание на своем лице и со страхом закрыл глаза. Кики не противилась странному порыву, заставляющему мокнуть ее платье, и тоже прикрыла веки.
Со стороны Кикилия и Плат напоминали недавно родившихся зверят. Тыкали друг друга "мордочками" в поисках нужного обоим. Руки Платона хаотично бегали по спине Кики. Пальчики Кики вцепились в плечи друга…
– Я не думала, что это так мокро, – Кикилия счастливо улыбалась и собирала платком влагу с лица.
– Мокро и круто, – Плат не стал вытираться и обалдело глядел на Кикилию. – Давай еще раз, а?
– Давай! Только не глубоко – чтобы я могла дышать, – Кики положила руки Плата себе на талию и приоткрыла губы.
– Ки-ки! Чай уже остыл! Иди пей! – слова Варвары становились все отчетливее. Платон отпрянул от застывшей малышки и три раза переменился в цвете. Дрожащие пальцы еле совладали с окном. Секунда на гляделки – и Плат сиганул вниз.
– Ты чего комнату морозишь? – Варвара недовольно окинула взглядом бедное убранство спальни, только на секунду остановившись на дочери. – Иди балуйся чайком. И за работу. Двенадцатилетние на носу – пора нормальной ведьмой становиться!
– Да, мама, – согласилась Кики. – Ты иди. Я за тобой.
Варвара недовольно поежилась и тут же успокоилась, намереваясь оставить дочь наедине с холодом.
– Да, окно закрой. Сейчас! Ведь так и забудешь.
– Хорошо, мам.
Варвара исчезла в темноте коридора, а Кики осторожно подошла к старенькому зеркалу. Она всматривалась в свое лицо, прикасалась к губам, трогала подбородок.
