Ему заломали руки и, не церемонясь, затолкали в машину. Мальчишка и какая-то пожилая женщина были доставлены в отделение как свидетели.
Составили протокол, и офицер «наружного наблюдения» старался Юрку запугать, утверждая, что «шпионам прощения нет, и что если не расстреляют, то ждет его минимум «десятка».
Они требовали признаться и немедля сообщить, кому адресовался контейнер…
Юрка, стиснув зубы, молчал: офицер начал злиться и махать руками перед лицом слушателя КИ… Тот, напрягая все силы, думал, что теперь наверняка будет ему нагоняй от привата и к тому же жирная «двойка».
Продержав Юрку часа полтора за решеткой в предварительной, его неожиданно отпустили, сказав на прощание, чтобы он сам явился в КГБ с повинной…
Юрка, конечно, не знал, что была обычная психологическая проверка «на стойкость нервной системы». Не знал, что это было заведено давно и что «наружное наблюдение» в этом усердствовало… Они делали все, чтобы слушатель института почувствовал, – все это без кавычек. В общем, играли от души… К сожалению, были и те, кто не выдерживал нажима. Натерпевшись непривычного, грубого давления, вдруг рвались к старшему и на ухо или прямо в глаза говорили, что они, мол, из органов…
«Раскрыться» – это значит проиграть. Такой эпизод становился последним: отчисляли из института безбожно, как профессионально непригодного к разведке…
Юрке повезло. Он пришел и, смущаясь, все рассказал привату. Знал, что тот его по головке не погладит. Но приват, который великолепно пил с ним в ресторане, минуты две молчал, а затем, сделав строгое лицо, сказал:
– Могло быть хуже. Забили бы до полусмерти, прежде чем перевести куда надо.
Юрка болезненно пожал плечами и виновато взглядывал, как послушная собачонка на своего хозяина.
– Ладно, на первый раз сойдет. Молодчина. Не струсил, показал себя крепким орешком. Возможно, я изменю о тебе мнение. На четверку натянул…
Юрка рассказывал Егору с горечью:
– Если бы я знал, что это проверка!
Егор сам на днях пережил что-то подобное. Его прихватили, когда он встречался с агентом и пытался передать ему записку с кодовыми цифрами.
Он никак не мог понять, как это могло случиться… Чтобы его взяли просто так, ни за копейку, как бы между прочим…
Кто виноват: агент или он, «растопыря»? Так частенько ругал себя, когда не везло.
Ему тоже до боли скрутили руки. Тоже привезли в отделение и требовали признаться в шпионской деятельности.
Какой-то старший лейтенант кричал, что он «подонок» и он самолично пригвоздит его из пистолета вот к этой стенке.
Старшой перед самым носом крутил пистолетом…
– На кого работаешь, падла?!
Стиснув зубы, Егор молчал…
– А может быть, ты из органов? – вдруг смягчился старшой и шепнул на ухо: – Признайся, тогда ничего не будет…
Стиснув зубы, Егор молчал…
– Чего ты нам голову крутишь! Баланды захотел…
Не получив признания, старший лейтенант вдруг успокоился, но заметил:
– Зубы мы все равно тебе вышибем!
Кто-то из баламутов сказал: карьера разведчика – не тетка, ее за мягкий зад не схватишь!
– А ведь бывает, что и хватают, – смеялся Егор, подшучивая над Юркой.
Юрка только что сдал экзамены и получил по теории разведки пять.
Он был доволен и обещал, как только они вырвутся домой, сводить его в ресторан…
– В «Прагу», что ль? – усмехнулся Егор.
– А что?! Там клево!
Сам Егор теорию разведки сдавал утром. Мужичок с ноготок с клинообразной бородкой и живыми острыми глазами настойчиво допытывал у Егора его отношение к творческим людям.
