Хотя если подумать, всё снова сводится к постулатам Мутного: набить кишки вкусной едой и сунуть «шершавого» между ног, желательно самой красивой бабе. Инстинкты преобладают над разумом, притом всегда.
Взять хоть Царя. Ведь они жрали людей! Не от гастрономических предпочтений, не эксперимента ради, а чтобы утолить голод, заглушить первобытный инстинкт, противиться которому невозможно.
А разве получится сопротивляться желанию потрахаться? Нет. Такое же бесполезное занятие. Даже если запереть человека в одиночной камере и никогда в жизни не показывать ему женщину, он всё равно, рано или поздно, схватится рукой за член и «передёрнет». А если нет, то обязательно кончит во сне.
Но ведь это вовсе не означает, что мы живём только лишь ради удовлетворения своих плотских желаний. Ведь для чего-то вселенная дала нам разум. Сколько витков эволюции миновало с момента сотворения нас, как вида? Двадцать, пятьдесят, может быть, тысячи?
Сейчас запущен новый процесс, но я уверен, он как и прежде приведёт человечество к краху. Люди останутся верны себе и своим порокам. Тогда зачем всё это?
Я знаю, на что способен каждый из нас: Мутный, Ленка, Тоня. Все до единого раскрыли собственное нутро, показали, из чего слеплены. И если мы с Мутным никогда не прятались за масками благородства, то девчатам потребовались определённые условия. Только побывав на краю, провалившись в дерьмо по самую макушку и наглотавшись его сполна, они смогли раскрыть в себе истинную суть человека.
Мы гниль, гнойник на лице природы, раковая опухоль. И сейчас нет больше смысла скрывать это, нет больше поводов к лицемерию. Ведь именно такими мы созданы, так чего ради корчить из себя благопристойность. Чтобы пожрать и потрахаться? Так мы и без того всё это имеем.
И в чём тогда смысл жизни? Может быть, его просто нет, не существует никакого смысла от слова «совсем»! Часть пищевой цепочки, готовая порвать всё на своём пути, если не зубами, то членом – и только.
– Блядь, долго ещё?! – выбил меня из раздумий Мутный. – Слышь, шкет, у тебя точно фамилия Романов?
– К вечеру будем на месте, – отозвался тот. – Этот посёлок почти сразу организовали. Как только над Москвой гриб поднялся, многие сюда стягиваться начали.
– И почему именно там? – поинтересовалась Тоня.
– Вокруг озёр много, река опять же, – здраво рассудил пацан. – Плюс железная дорога, а это склады, провизия на первое время, ну и пути для торговли на будущее.
– Торговли чем? – усмехнулся Мутный. – Нихуя же не осталось.
– Ну, это ты зря, – улыбнулся тот. – Оружие, патроны, запасы еды – сейчас это самое ценное. А таких заначек по всей стране хватает, многое ещё со времён Советского Союза лежит.
– И откуда ты такой умный взялся, – хмыкнула Лена.
– Из чрева матери, – огрызнулся тот.
С того самого момента, как он отрезал голову девочке, у них с Леной сложились очень натянутые отношения. Даже у Мутного гораздо больше шансов на благосклонность от моей подруги. Стоит мне перестать заступаться за мальца, она ему в ту же секунду глотку перережет.
– Откуда знаешь, что там люди есть? – вмешался в беседу я, с более актуальным вопросом.
– Так у меня двое парней с Орехово, – охотно ответил тот. – Было… Пока ты их на пики не посадил.
– А нехуй выёбываться было, – тут же подхватил Мутный. – А то вышли они, блядь, потны свои колотить. У нас хуй забалуешь.
– Думаешь, они зиму пережили? – высказал сомнения я.
