– Полностью, товарищ Сталин!
– Ну, вот вы и заговорили, – он опять улыбнулся. – Кончайте ваше вольное казачество, бросайте ваши полеты, займитесь организацией, дайте нам ваши предложения, и побыстрее. Мы вас скоро вызовем. До свидания.
Ушел я от Сталина как во сне. Все решилось так быстро и так просто…»
«Во второй половине июня 1942 года я был вызван в Ставку, где получил указание – всеми силами, имеющимися в авиации дальнего действия (АДД), нанести удар по Берлину. Вернувшись в штаб, мы произвели детальные расчеты, из которых стало ясно, что наши самолеты отбомбятся незадолго до рассвета и обратный полет будет проходить практически в дневных условиях над территорией, занятой противником. Конечно, немцы не станут равнодушно созерцать наши самолеты, возвращающиеся с боевого задания, и примут все меры к перехвату их и уничтожению. Тем более что насыщенность истребительной авиацией во фронтовой полосе у немцев была тогда значительной. Возможные потери самолетов АДД могли быть столь большими, что возникала угроза нашей дальнейшей боевой деятельности.
Перед нами встал вопрос – выполнять полученное задание или идти докладывать о нецелесообразности, а проще говоря, о невозможности выполнить его в данное время из-за вероятных огромных потерь? Конечно, проще было выполнить: война есть война, и без потерь она не бывает. Однако мы не считали правильным приступать к выполнению поставленной задачи, не доложив о возможных последствиях. А главное, не только доложить, но и посоветовать выполнение этого задания отложить на более позднее время.
Проверив еще раз расчеты, посоветовавшись со своими товарищами, я поехал в Ставку. Мой доклад о невозможности выполнить поставленную задачу без неоправданных потерь и предложение о переносе его на более позднее время, мягко говоря, восхищения не вызвали. Сталин выразил сильное недовольство такой постановкой вопроса. Мне показалось, из-за предложенного переноса что-то серьезное нарушалось в его планах, но что, он не высказал. Сталин подверг детальной проверке все представленные расчеты, вызвав для этого специалистов из ВВС и Гидрометеослужбы. Проверяющие подтвердили, что данные о светлом времени суток соответствуют указанным в наших расчетах, что маршрут нами выбран наикратчайший и средняя скорость полета рассчитана правильно. Исходя из этого, мы также правильно назначили время вылета, бомбометания и возвращения на свою территорию. После проверки наших данных специалисты были отпущены, так и не узнав истинных причин вызова.
Сталин по своему обыкновению прохаживался по кабинету и размышлял. По каким-то ему одному известным причинам нужно было нанести удар по Берлину. Возможно, он дал по этому поводу обещания союзникам, а свои обещания он всегда выполнял. Выслушав же наши доводы, Сталин не торопился с решением.
– Когда вы считаете возможным возобновить налеты на Берлин? – наконец спросил он.
Я назвал месяц и число.
– Это точно?
– Совершенно точно, товарищ Сталин, если не помешает погода.
Походив еще немного, Сталин сказал:
– Ничего не поделаешь, придется с вами согласиться .
Разговор был окончен. Ровно в полночь названного мною в качестве возможного для бомбардировки Берлина числа позвонил Сталин. Поздоровавшись, он спросил, не забыл ли я, какое сегодня число. И, услышав, что группа самолетов в такое-то время вылетела на выполнение задания и через несколько минут начнется бомбежка Берлина, он пожелал нашим летчикам удачи. Контролировать исполнение принятых решений или отданных распоряжений – было у Сталина правилом. Спрос за их выполнение был всегда строг».
