– А собственно по какому такому поводу такой банкет? Сегодня, вроде бы, не 1 Мая и даже не 7 Ноября.
– Сегодня, милый, – рассмеялась Соня, – у нас более знаменательный праздник, чем день солидарности трудящихся и более величественный, чем день октябрьской революции.
– Разве так бывает? – задумчиво протянул Марк, недоумевающе глядя на жену.
– Ещё как бывает! – радостно воскликнула она, прильнув к мужу с высоко поднятым стаканом зажатым в руке, – выпьем, дорогой, за первый день рождения наших детей!
У непьющего Марка на глазах выступили далеко нескупые мужские слёзы, он вдохновенно поцеловал Соню и, импульсивно схватив бутылку вместо стакана, осушил её почти до конца. Забыв про картошку с селёдочкой, он бросился к детишкам, продолжающим хаотично передвигаться по полу. Хватая поочерёдно каждого из них на руки, он осыпал их поцелуями, взволнованно приговаривая:
– Надо же, дожили! Будьте здоровенькими и удачливыми, мои ненаглядные!
«Здоровенькие и удачливые» тем временем продолжали раскидывать простые резиновые и целлулоидные игрушки, которые Марк покупал им по сходной цене с каждой зарплаты. Выбор игрушек для досуга малышей в «Детском мире» был более чем ограничен. Однако малыши не очень-то и задумывались, почему при социалистическом устройстве их страны ощущается острая нехватка в необходимом и поэтому ничего не спрашивали. По правде говоря, не спрашивали ещё и потому, что в небогатом лексиконе каждого из них присутствовало только три слова: мама, папа и бяка. Причём последнее в их фразеологии почему-то доминировало. Возможно, младенцы догадывались, что в окружающем их мире плохого было больше, чем хорошего. Вот и сейчас, самый высокий из детишек, курносенький Фимочка, ни с того ни сего, едва дотянувшись до Сталины, ударил её по кудрявой головке деревянной лопаткой, не забыв при этом произнести магическое слово «Бяка». Сталинка была на три сантиметра ниже Ефима и, по этой веской причине, не могла дотянуться до братика, чтобы нанести ответный удар. Но, видимо, непреодолимое желание наказать обидчика было настолько велико, что она, напрягая все свои силёнки, привстала и, впервые в жизни сделав два шага вперёд, залепила Фиме что-то похожее на пощёчину. Похоже, что даже годовалый ребёнок догадывался, что на каждое действие должно быть своё противодействие. В детском понимании этот закон ретранслировался в понятие «как аукнется, так и откликнется». Отклик Ефима в его младенческом восприятии должен был быть симметричным. Поэтому, он, приложив заметные усилия, вытянулся во весь рост и, тоже впервые, прошёл, держась за стеночку, несколько метров вслед за уползающей сестрой. Иосиф в этот значимый момент занимался более важными делами: он с невозмутимым видом сидел на горшке, размышляя, очевидно, о бренности своего однолетнего бытия. Однако, увидев движущегося в вертикальном положении брата, он, бросив свой детский «унитазик» на произвол судьбы, стал медленно подниматься с помощью стоявшей рядом табуретки. А ещё через полминуты перед ошеломлёнными Марком и Соней открылась невиданная ранее картина: широко расставив маленькие ножки, держась за дверки платяного шкафа, как в почётном карауле, стояли, взирая на них, Ефим и Иосиф, а маленькая Сталина, цепляясь за их ползунки, уже приподнималась, чтобы встать между ними. В этот триумфальный момент изумлённый Марк подхватил улыбающуюся Соню на руки и закружил по комнате приговаривая:
