Часть стены в «шкатулочке» занимали стеллажи с книгами. Я с интересом разглядывала их, читая имена авторов на корешках, и, слукавив, словно ничего не знала о нем, указала подошедшей Изольде Андреевне на трехтомник «Маркиз де Сад».
– А это кто?
Она шутливо сконфузилась.
– Это не для маленьких девочек, – и пригласила к накрытому столику.
Мы пили кофе, а после разговора о драматической студии незаметно перешли к моей персоне. Она заинтересованно и внимательно слушала, и я разоткровенничалась, поведав обо всех своих горестях и печалях. Когда я рассказала о несостоявшейся любви, о «Мадам Брусникиной», Изольда Андреевна сочувственно прошептала:
– Бедная девочка… – и, помолчав, оживилась. – Не думаешь ли ты, что всё это, – она повела рукой, – приобретено на секретарскую зарплату? Не буду скромничать: я первоклассная портниха и обшиваю дам местного «бомонда». Надо сказать, мое мастерство недешево им обходится. А на тебе, наверное, лучшее платье?
Я смущенно кивнула.
– А ну пройдись-ка, девонька моя – полюбуемся на тебя.
Стесняясь, я прошла по комнате.
– Неплохо…
Она в нескольких местах прихватила платье булавками.
– Погуляй-ка еще немножко. И запомни: у тебя классная фигура, красивая попка, – она ласково провела ладонью по моим ягодицам. – Ты должна это чувствовать, должна себе нравиться, и тогда поневоле твои движения наполнятся этими ощущениями и передадутся окружающим. Ну, пройдись… Так уже лучше – ты способная ученица, вот только платьице подкачало, но не беда… Есть интересная ткань, и мы соорудим тебе потрясающую вещь.
– Что вы, Изольда Андреевна. У меня денег таких нет…
– Могу я себе позволить иногда не быть меркантильной? – она сделала приглашающий жест. – Встань вот здесь, возле зеркала, сними платье и надень примерочные туфли. Всё должно быть точно до миллиметра.
Я понимала, что отказавшись, обижу ее, но было еще одно обстоятельство…
– Изольда Андреевна, может быть в другой раз.
Она в недоумении подняла брови.
– Почему?
Запинаясь, я объяснила, что у нас на этаже, как обычно, не работал душ, и я чувствую себя не совсем комфортно.
– Это проблема, – улыбнулась она. – Но мы, конечно же, решим ее – возражений не принимается, – и провела меня в ванную комнату.
Наверное, благодаря мягкому свету и розовому кафелю, отражение в затуманенных зеркалах было нереально красивым, и я нисколько не смутилась, когда Изольда Андреевна, положив на тумбочку белье, задержалась, одобрительно разглядывая на меня. При виде кружевного гарнитура я оробела и, приоткрыв дверь, растерянно спросила:
– Изольда Андреевна, мне можно это надевать?
– Конечно, – рассмеялась она, – другого у меня нет.
Закутавшись в белый махровый халат, я вышла из ванной. Изольда Андреевна сидела в кресле у столика, на котором красовалась ваза с фруктами, хрустальные бокалы и начатая бутылка вина с красивой этикеткой.
– Отдохни немного, потом займемся делом, – она наполнила бокалы.
Терпкое, прохладное вино подействовало, и мы непринужденно болтали, как подружки. Она рассказала об успехах здешнего театра и о девчонках из студии. Любимая ее ученица – Маргошенька – сейчас гостит у родителей на Украине. Две другие, Света и Алена, как шутливо выразилась Изольда Андреевна – «особы приближенные», часто бывают у нее. Она готовит их к поступлению в театральное училище, а они помогают ей по дому.
– Ну, мадемуазель, прошу вас… – встала она.
