Исчезнуть - страница 5

– Руслан, ну улыбнись, – донёсся до меня девчачий голос с соседнего ряда, когда я черкал в тетради карандашом, вдавливая лист в парту.

Я вздрогнул, очнувшись от мыслей. Полинка.

Она всегда просила меня улыбнуться, видя моё кислое лицо. А вот я её лица не видел. Только блузку, белые рукава и темную юбку. Не поднимая головы, я шумно вздохнул и нахмурился, испытывая раздражение от подобных просьб. Полинка и сама вечно говорила с уставшей интонацией, будто приходит в школу после тяжелой работы, а просит других улыбнуться. Бред.

Класс шумел, кто-то ходил между рядами, кто-то спорил и смеялся, а я держался стороной от одноклассников, хоть и сидел на среднем ряду прямо посреди помещения.

Наконец прозвенел звонок.

Я бросил карандаш на стол и сложил руки на груди, откидываясь на спинку жёсткого стула. И как у детей моего возраста может быть постоянная усталость? От чего? Полинка была таким примером.

Из-за поднявшегося вопроса травли в школе, я впервые попал к психологу. Мои тесты показали повышенную тревогу и ту самую усталость.

В двенадцать-то лет.

По наивности я признался женщине в очках, от которой я чувствовал строгий взгляд, что мне трудно справляться с учебой и я не вижу лица людей.

– Это не делает тебя особенным, – после долгой паузы проговорила психолог, записывая что-то в журнал, и затем я ощутил на себе её взгляд. – Это делает тебя больным. Ты хочешь быть больным?

Никто не хочет быть больным.

На меня снова навалились тревожные мысли и я замер, пока психолог ждала от меня хоть какой-то реакции.

– Болезнь либо есть, либо её нет, – голос, кажется, прозвучал мягче.

Я поджал губы и не дышал, точно загнанный в ловушку зверёк.

Я не могу перестать хотеть, чтобы это исчезло.

Но я могу это игнорировать и отрицать, верно?

Я покачал головой.

«Нет, я не хочу быть больным». – Не ответил я вслух и получил одобрительный кивок.

Рассказать. Рассказать ей всё, что происходит дома! Я не нашёл слов.

Интересно, что психолог думала обо мне? Она ничего не сказала, не дала советов ни насчёт учебы, ни насчёт лиц. Поделиться этим мне стоило всей смелости, какая у меня была. Она же психолог.

На этом напряжённый разговор был окончен, женщина потянулась к рабочему телефону, когда я пошёл к выходу из кабинета, а дома я встретился со старым другом с детства – солдатским ремнем. Было больно.

Это был не единственный случай, когда я выбирал плохих друзей…

Или это они сами выбирали меня?

Отец как-то узнал о моих результатах, это было странно, так что я плохо помнил тот вечер. Только упрёки, хочу ли я быть похожим на мать. Снова. Причем здесь мама, я не понимал. Но снова эти вопросы о том, хочу ли я чего-то и что именно я хочу, будто от меня это «что-то» зависит.

Тогда я впервые ощутил душащую злость, а напряжение так сильно сковало мои мышцы, что я надолго забыл расслабленное состояние. На мать я не хотел быть похож и ощущал агрессию при мысли, что меня снова с ней сравнят, как с чем-то невыносимым и неправильным.

Снова осень. Скоро зима.

Тяжёлые шаги приближались к моей комнате, я мог их отличить от миллиона других. Отец снова вернулся поздно домой и всё, в чём он был уверен в таком пьяном состоянии, это то, что необходимо проверить у меня уроки. Лучше бы остался там, где так напился… И как его до сих пор не уволили за такое отношение к работе?

Запирать комнату было бесполезно, а если отца разозлить, то его крики разбудят спящего рядом братика, которого ждёт не менее тяжёлая судьба в будущем.