В течение недели Серж передал мне адреса всех студентов из моего списка, за исключением трех человек, которых нельзя было увидеть по причине их смерти. Среди последних, к моему большому сожалению, оказался и месье Даниэль, о котором упоминала мадам Вайолет. Правда, мы не могли знать точно, жив он или умер, но обнаружились сведения о том, что в сорок втором году он пропал без вести. А я так надеялся узнать от него подробности из жизни Николя, особенно послушать воспоминания об экспедициях. К тому же, он все-таки был единственным, с кем дружил Легранж. Но, увы, месье Даниэль пропал во время оккупации. Такое нередко встречалось… Шла война.
Остальных сокурсников Легранжа я успешно опросил. К сложившейся картине практически не прибавилось новых деталей, за исключением еще нескольких фотографий Николя в студенческой обстановке. Завершив последний диалог, я договорился о встрече с Сержем Тарассивье, чтобы поделиться с ним всей собранной информацией.
– Похоже, дело приобретает неожиданный оборот, – выслушав мой доклад, сказал друг, разглядывая фотографии настоящего и мнимого Легранжа. – Что будем делать?
– В первую очередь, попробуй разузнать по своим каналам о судьбе настоящего Легранжа. Вдруг что-нибудь прояснится? И неплохо было бы узнать о профессоре Люмле. Сейчас он вряд ли жив, но, может, остались какие-нибудь бумаги и документы об этих экспедициях. Мне кажется, что это звенья одной цепи.
– Опять чутье… Длинный нос?
– Ну, посуди сам, человек половину своей жизни живет под другим именем. Ни один сокурсник не признал в нашем герое Николя Легранжа, и, самое интересное, что они даже понятия не имеют, кто такой этот мнимый Легранж. Но как такое может быть? По всему видно, что эти два Легранжа были знакомы раньше, причем явно хорошо знали друг друга. Иначе откуда же этот лже-Легранж во всех подробностях знает биографию настоящего? Мол, учился в университете на историческом факультете, в экспедиции ходил, даже на острове Пасхи побывал. А каким образом у него появились семейные фотографии разведенных родителей? Он же сразу предъявил их сестре при встрече, так сказать, в качестве доказательства, что он действительно ее брат. Причем, сейчас понятно, что никакой зажигательной бомбы не было и в помине, это наверняка он и сжег загородный дом вместе с семейным альбомом настоящих Легранжей. Потому что уж слишком он отличался внешностью от оригинала, оставлять улики было рискованно. И, видишь, это сработало.
– Да согласен я, – сказал Серж. – Ты считаешь, что он заранее готовился, так сказать, исчезнуть, с возможностью неожиданного воскрешения?
– Скорее всего. Уж слишком много продуманных, а не спонтанных действий с его стороны. Правда, ему приходилось и импровизировать на ходу – это я о порезанных сухожилиях на руке. Он не ожидал, что мадам Шатобриан-Рене поинтересуется причиной его странной привычки – набирать письма на печатной машинке.
– Похоже, действительно, тут след тянется со времен войны… Если не раньше. Впору бы уже нам браться за это дело.
– Вот этого и боюсь, – возмутился я. – Заберете расследование, засекретите… Нет уж, идите-ка вы… Знаешь куда? Подсказать?
– Ладно, не кипятись ты! Никому я докладывать пока не буду. По большому счету, нет пока достаточных оснований. Посмотрим, как дальше будут развиваться события.
– А я сегодня переговорю с шефом.
По моей задумчивой физиономии месье Бернар сразу понял, что я нарыл что-то очень важное, и в свойственной ему слегка хамоватой манере попросил секретаршу не беспокоить нас по пустякам.
