Тереза выходит абсолютно бесшумно, крадется на цыпочках, прикрывает дверь плавно, осторожно. Нейт догадывается: у нее Дин.
На девушке пижама, но Нейт все равно за каким-то чертом спрашивает, когда она подходит:
– Вы же не..?
– Господи, конечно нет, идиот, здесь ведь наши родители!
Она сонная и взъерошенная, трет глаза и осматривает Нейта с головы до ног.
– Ты только что пришел?
– Ага.
– Ты ведь был не с Мел, правда?
Упоминание Мел вызывает физическую боль. Серьезно. Он просто жмурится, потому что у него рябит в глазах, а сердце колет.
– Тереза, не сейчас…
– То есть, ты хочешь сказать, что просрал единственную девушку, которая была так хороша, что понравилась тебе – закоренелому одиночке?!
С каждым словом голос сестры становится все громче и громче, а последний слог она вообще выкрикивает ему прямо в лицо.
И Нейт опирается ладонью о стену, потому что его шатает.
– Пожалуйста, не сейчас, я же попросил.
– Нет. Не просто не сейчас, Нейт, а никогда. Никогда я не буду обсуждать это с тобой, потому что тупее поступка ты еще не совершал…
Кружится голова, кружится голова…
– Тереза…
– Нейт, послушай меня. Метка – это еще не все. Ты можешь искать свою истинную пару хоть до старости, но до тех пор, пока тебя тянет… Тянет к кому-то так сильно… Ты не можешь просто упустить ее…
– Тише, пожалуйста.
Язык немеет и не позволяет сказать. Попросить. Позвать на помощь.
Тереза говорит ему много вещей, и Нейт согласен с каждой из них, но он точно уверен, что уже не стоит на ногах, а скатывается на пол по стене, когда она вдруг обеспокоенно зовет:
– Нейт? Господи, Нейт, что с тобой? Мам!! Мама!
И дальше только темнота почти такая же коричневая, как глаза Мел.
И в этой темноте он вспоминает, чем закончился вечер.
– Лайонель, ты чувствуешь что-нибудь?
– Как будто… Похмелье? Наверное, мне нужно поцеловать тебя? Боже, Нейт, я совсем не знаю, как это работает.
– Какая у тебя буква?
– «Н».
– Но что-то не так, да? Я ничего не чувствую. С тех пор, как мы ушли из кафе – ничего.
– Нейт, я думаю, что мы совершили ошибку.
* * *
Отметьте этот день в календаре, потому что он больше не повторится. Это глобальный трындец, друзья. Нейтон упал в обморок. Оборотень упал в обморок.
А, зная его родителей, они сделают из этого целую проблему. Полнейшую огромную катастрофу.
Первое, что он думает, когда открывает глаза и видит залитые светом стены больничной палаты вокруг себя – только не Рик, пожалуйста, пусть он не узнает об этом…
Рик – это его кузен. Старше на десять лет, полный засранец, высокомерная сволочь, в свои почти сорок – невозмутимый холостяк, который предпочитает путешествовать по миру и появляться в семье только тогда, когда кто-нибудь из ее членов знатно так опозорится.
Например, как сейчас.
А еще, он более взрослая и более светловолосая копия Нейта, и ему постоянно все об этом напоминают.
– Привет, братец.
Супер просто.
Нейт стонет и поворачивает голову, чтобы разглядеть четко прорисованный профиль кузена, стоящего у окна.
Просто для справки: Рик – это Тереза и Эш вместе взятые, да еще и клонированные по три раза. Поэтому Нейт ненавидит его за то, что он здесь.
– Какого хрена ты здесь забыл?
Правую руку слегка тянет, и он приподнимает голову, чтобы лицезреть маленький пикающий прибор на своем запястье, прямо поверх метки.
Боже. Ему мало было обморока, так его еще и упекли в больницу, как какого-то человека, словно в нем нет волчьей силы исцеления!
