Рик подходит и садится на край его кровати.
– Тетя позвонила мне в Нью-Йорк.
Родная мать, господи, за что?
– И ты прискакал.
– Ладно тебе, ты потерял сознание, я волнуюсь.
У Рика в глазах кубические метры издевки, а губы искривлены аристократической усмешкой.
– Ладно, просто вытаскивай из своих закромов ту гору тупых шуточек, что успел придумать, и вали отсюда.
Он закрывает глаза.
Закрывает их и видит Мел.
Правда. Это уже не смешно.
«Хочу поцеловать тебя», – собственные слова теперь ненавистны. Какого хрена ты не сделал этого тогда, Нейт? Пока была возможность? Просто тронуть губы губами и почувствовать вкус этой девчонки, которая почему-то засела глубоко под кожей. Нейт уверен, что Мел имеет привкус чернил и ягодное послевкусие.
– Не собираюсь я над тобой шутить.
– Собираешься.
– Может, слегка.
– Я так и думал.
– И не сейчас.
– Нет уж, давай сейчас, пока я не проснулся окончательно.
– Я тебе шарф связал.
Просто. Самый ужасный. Родственник. На планете.
– Иди на хрен, Рик.
– Я серьезно. Оранжевый, ничего? Ты, вроде, любишь оранжевый. Он в клетку.
Нейт собирается отлепить эту фиговину от своей руки, потому что метка под нею чешется и горит.
Рик гладит его по коленке и хихикает, как злодей-психопат из какого-то ТВ-шоу.
Можно ему Терезу? Да, ту самую Терезу, которая вечно издевается над ним и отчитывает, словно это он младший брат, а не она. Так вот, в сравнении с Риком, она просто золото.
– Джинни падала в обморок на втором месяце беременности.
– Это слишком банальная шутка даже для тебя.
– У тебя же пресс был раньше, это что – живот?
Он даже моргнуть спокойно не может, стоит опустить ресницы, и Мел тут как тут.
Я потерял тебя.
Как и сказала Тереза.
Потерял тебя.
* * *
– Как себя чувствуешь?
– Как новенький.
У его доктора темная кожа и светлая улыбка. Нейт в больнице всего восемь часов, а его уже раздражает здесь все.
Он в жизни не лежал в больнице. Потому что оборотни не болеют. НОРМАЛЬНЫЕ оборотни не болеют. Но это ведь Нейт, у него все через задницу.
Истинная пара? Нет, ее не будет, ты просто ошибешься пару раз, будешь падать в обмороки, позориться перед своими родными, а еще не сможешь даже из палаты выйти, потому что вокруг тебя будут люди, и все они будут смотреть на тебя, словно ты какой-то странный.
Потому что ты и правда странный.
Потому что. Оборотни. Не болеют. И не лежат в больницах.
– Ты знаешь, кто я?
– Да, вы отчим Дина. Это вроде должно означать, что мы родственники, так что, может быть, вы просто отпустите меня домой?
Доктор снимает, наконец, пикающее устройство с его руки. Нейт разминает пальцы и машинально трет метку, которая сейчас, будто стала в два раза ярче.
– Ты не хочешь для начала узнать, что с тобой произошло?
– Я предпочитаю забыть этот позор.
Мужчина говорит что-то о неправильном выборе и о реакции метки на него. Говорит, что это распространенный случай, и что Нейту ничего не угрожает.
Доктор просит его потерпеть с выпиской до вечера. Нейт обещает, что потерпит, если доктор в ответ пообещает, что не пустит к нему кузена.
* * *
Он видит Мел прямо перед собой.
Он вообще не надеялся больше увидеть ее после того, что сделал, но он видит.
Мел немного наэлектризована, словно опять напилась энергетиков, все теребит лямку своего рюкзака и боится смотреть в глаза.
Нейт до сих пор в больнице, но уже полностью одет и ждет, когда доктор позволит ему уйти.
– Прости, что пришла вот так, без предупреждения, – начинает она. И замолкает, кусая губу.
