Наконец он справился с задачей и бессильно повалился на песок. Солнце быстро поднималось над горизонтом. Начинало припекать. Что делать дальше, Мойсе не знал.
Постепенно силы вернулись к нему – юность неутомима. Однако пора было подкрепиться. В эти часы мать обычно поила его молоком со вкусными лепешками и отправляла на занятия, дав с собой хлеба, сухих фруктов и воды. От этих мыслей рот Мойсе наполнился слюной, и в подреберье что-то заурчало.
На его счастье, неподалеку от берега росли финиковые пальмы. Шел четвертый месяц сезона Ахет, и плоды их уже созрели. Как известно, финики – лучшая пища для путешественника или воина в дальнем походе.
Пальмы были невысокие, в три-четыре человеческих роста. Но лезть на них Мойсе не пришлось: под деревьями было полно опавших и уже сморщившихся на жаре плодов. Мойсе выбрал самые, на его взгляд, свежие и попробовал: вкус у них был великолепный. Немного утолив голод, он вернулся к реке. Зайдя в воду по колено, зачерпнул пригоршню воды и, испросив, как водится, разрешения у Хапи, выпил ее.
Что делать дальше, Мойсе не представлял. Более того, не представлял себе, где находится сейчас! Он пошел по берегу реки, надеясь выйти к селению. Солнце двигалось вместе с ним, играя лучами в пальмовых ветвях. «О великий Ра! Ты сопутствуешь мне», – подумал Мойсе, и глаза его вновь резануло слезами. Однако слезы замерли и не покатились наружу, но пролились куда-то внутрь, отчего стало тепло и хорошо.
Прошагав так час или чуть больше, Мойсе увидел неподалеку от берега хижину рыбака. Это была ветхая постройка из каких-то коряг, выброшенных рекой, прутиков, веточек и листьев. На рогатинах сохли развешенные сети. Лодки поблизости не было. Наверное, хозяин был занят своим промыслом.
Мойсе уселся возле хижины и стал смотреть на реку. Прошло немало времени, и он, заскучав, начал набирать в руку песок и высыпать его струйкой. «Течет река, течет песок, время течет», – думал Мойсе. Дальше думать он не мог. Песчинки приятно щекотали ладонь, ускользая из нее.
Вдруг он заметил лодку и человека в белом клафте на ней. Тот быстро приближался, подгребая веслом слева и справа вдоль бортов своей посудины. Лодка с шипением врезалась в берег, и из нее выбрался невысокий, очень смуглый сухопарый старик.
То, что Мойсе издалека принял за клафт, оказалось копной седых волос – белых-белых. Мойсе приветствовал седовласого незнакомца взмахом руки:
– Добрый день, уважаемый! Не подскажете, что это за место?
– Отчего же? Подскажу! В часе пешего хода отсюда город Эн. А сам ты откуда будешь?
– Я из Миннофара. Там остались мои братья, сестры, мать и отец, – сказал Мойсе и тяжело вздохнул.
– Как же случилось, что ты оказался так далеко от дома? – спросил старик.
– Долго рассказывать, – ответил Мойсе.
– Ничего, я уже никуда не спешу, – сказал старик с доброй улыбкой, обнажившей его на удивление белые зубы. – Не побрезгуй пройти со мной в хижину, и я угощу тебя, чем Хапи послал.
Мойсе обрадовался возможности поесть рыбы. Одними финиками сыт не будешь.
– Собери нам что-нибудь для костра, – попросил старик.
Мойсе отправился вдоль берега собирать камыши, сухие листья, выброшенные на берег ветки деревьев, почерневшие и голые. Вскоре ему удалось собрать приличную охапку топлива для костра, и он вернулся к хижине. Старик уже выпотрошил рыбу и разложил ее на пальмовых листьях.
– Давай скорей, костровой! – поторопил он Мойсе.
