И он, сам того не замечая, спросил вдруг, повернувшись к притихшему Вахрамееву:
– Скажи, она не была ранее замужем?
Ему показалось, что Вахрамеев чуть улыбнулся.
– Нет, – сказал он сдержанно и спокойно. – У нее было много поклонников, но эта женщина всегда держалась с достоинством. Просто Носов, видимо, оказался тем человеком, о котором она мечтала. Умен, красив, интеллигентен, отличный спортсмен.
– А где ее похоронили?
– Здесь, в нашем городе. Так пожелал Прокофий Иванович. Родители приезжали на похороны. С ними тоже беседовали. Да что взять со стариков! Лишь разводят руками…
А на экране снова она. В ослепительно-белом костюме, играет в теннис. Движения ее быстры и уверенны. Щеки пылают румянцем, на губах задорная, чуть вызывающая улыбка. Кадр неожиданно сменяется. Появляются лес, поляна, костер. Вокруг костра – большая группа молодых людей. Она в белоснежной футболке, светлых шортах и белых кроссовках. Хриплый, страстный голос Джо Коккера напевает блюз. Вдруг она срывает плед с плеча стоящей рядом девушки, обвязывается им вокруг талии и, выйдя в центр круга, начинает танцевать испанский танец. Какой темперамент! Резкие выпады, повороты, в движении все: голова, груди, руки, бедра. Этакая пылкая Кармен, сгорающая от любви…
Пленка внезапно обрывается.
– Ну, вот и все, – возвестил тихо Вахрамеев. – Дальше идет концерт рок-ансамбля. Я выключу, пожалуй…
Шамсиев лишь кивнул. Ему вдруг захотелось остаться одному, собраться с мыслями, и Вахрамеев, кажется, сразу понял это…
Проснулся Шамсиев рано. Встав, быстро привел себя в порядок, гладко побрился, надел выглаженную с вечера сорочку, галстук, легкую летнюю куртку; взяв сумку, подошел к зеркалу.
– Ну, как мы сегодня? – спросил он, оценивая свое отражение строгим, критическим взглядом. Роскошная черная шевелюра с проседью на висках, густые, сросшиеся на переносице брови, прямой нос, черные усы, тяжелый волевой подбородок.
– Пойдет! – уверенно заключил он и спустился на нижний этаж.
Мысль о завтраке заставила его на мгновенье остановиться возле кухни, но вспомнив, что перед уходом Вахрамеев говорил ему о каком-то маленьком кафе неподалеку от особняка, решил не тратить время на приготовление завтрака…
Кафе показалось ему очень милым. Какой-то сладкий покой, тихая игра стоящего в углу старенького проигрывателя, обаятельная улыбка молоденькой чернявой официантки, ловко крутившейся возле небольших деревянных столиков, – все это располагало к хорошему отдыху.
Увы, впереди была работа…
Официантка оказалась бойкой девчонкой.
– Я вам принесу салат, тушеного кролика и чашечку крепкого кофе, хорошо? – бросила она Шамсиеву прямо на ходу, как только он сел за столик, и, обнажив в улыбке ровные, сверкающие сахарной белизной зубы, скрылась за стойкой. Вскоре она вернулась с подносом, аккуратно переложила тарелки с кушаньем на столик и, неожиданно подсев к Шамсиеву, заговорила своим тонким детским голоском, не сметая с лица очаровательной улыбки:
– А вы не из местных, я сразу догадалась. И знаете как?
Шамсиев отреагировал не сразу, сначала, взяв вилку, отведал кролика. На его лице возникло выражение удовлетворения.
– Вкусно! – похвалил он и, сделав паузу, спросил, посмотрев с любопытством на официантку:
– Ну и как же вам удалось узнать, что я не из местных?
– По усам, – рассмеялась девушка. – У нас здесь почти никто усов не носит. А вы ведь не русский, да?
