– Да, – усмехнулся Суслов. А затем указал на арку, через которую мы только что прошли, – А здесь проезжал Ватсон на двуколке в «Приключениях Шерлока Холмса».
Не скрою – окруженный стенами Толстовского дома, я чувствовал себя в совсем другом времени. Возможно, это была всепроникающая архитектура «северного» модерна, возможно, ощущение полной изолированности от современного города, а возможно просто мое воображение – но я мог ясно представить себе, что сейчас начало XX века, а я вышел во двор на прогулку.
– Да, этот дом особенный, – словно читая мои мысли, продолжал Суслов, – Его построил Федор Иванович Лидваль, или, как было его шведское имя, Юхан Фредрик Лидваль. Поразительная судьба была у этого человека: живя в царской России, он возводил настоящие шедевры. Доходный дом на Каменноостровском, дом Циммермана и, конечно, Толстовский – все они стали символами города. Революция вынудила его покинуть Петербург – он бежал в Стокгольм, однако там его архитектурные проекты не снискали большой популярности.
Я слушал Суслова и с трепетом осматривал окружавшие меня каменные своды. Дом нельзя было назвать красивым в привычном смысле этого слова. По крайней мере, если сравнить его с вылизанными фасадами Невского, Толстовский дом выглядел более чем скромно. Однако в нем была правдивость, мало свойственная зданиям парадной улицы. Даже во дворе ощущалась обжитость этого дома, несмотря на время и наверняка статус объекта культурного наследия. Потертые облицовочные камни, фасады с ветвистыми трещинами, где-то поблекшая краска – однако вместе с тем эти детали делали дом живым. Не поймите меня неправильно: видел я и такие дома – и, к сожалению, таких домов в Петербурге как раз великое множество – которые находилось в печальном виде, таком, что человек должен был удивиться, как этот дом еще стоит. Так вот, Толстовский дом был отнюдь таким. Он не был заброшен своими владельцами, он с достоинством сохранился через века, неся на себе следы своего возраста.
– Интересен этот дом и его обитателями, – рассказывал Суслов, – На протяжении более чем столетней истории – дом был построен в 1912 году – здесь жили выдающиеся, известные люди. Вам наверняка знакомы имена Аркадия Аверченко, Александа Куприна, Эдуарда Хиля, и, конечно, Сергея Довлатова…
– Цык, цык, цык, – прервал его Тихон Баритонов, выставил вперед указательный палец и поводил им вперед-назад перед носом, – Прошу прощения, что перебиваю, но Сергей Довлатов никогда не жил в Толстовском доме. Он жил чуть дальше вниз по Рубинштейна, недалеко от Пяти углов.
– Ах да, моя ошибка! – воскликнул Суслов, – Кстати, насчет улицы Рубиинштейна. Взгляните сюда.
Он подвел нас к выходу, огороженному решеткой, за которым начиналась главная барная улица Санкт-Петербурга. Хотя была только середина дня, но по тротуару снаружи уже двигались и вовсю голосили толпы людей. Были тут и деловые типажи в строгих костюмах и миловидные девушки на высоких каблуках, и городская шпана в потрепанных одеждах.
– Ох, какой шум-гам! – заголосила Рада Радеева, – А жильцы-то не жалуются на такое соседство?!
– А какая разница, что бы и жаловались? – пожал плечами Суслов, – Еще 10 лет назад на Рубинштейна было не больше 10 баров. Сейчас развлекательными заведениями занята вся улица.
– Неужели так быстро? – ахнула Артемида Романцева.
– А город что? – спросил Баритонов, косясь на Суслова, – Ведь многие дома принадлежали городу. Там нельзя просто так бар открывать.
