Будучи подобным просвещению, поскольку он обладает некой массой знания, суфизм передает это знание тем, кто его не имеет. Наука уподобляется культу, если она воображает себя всезнающей. Ущербная наука – это культ, каковым является и деградировавший, или имитационный, суфизм. Таким образом, суфийские идеи, как и наука и образование, в зависимости от их использования, могут выродиться в культ. Здесь важно помнить, что, когда сформирован культ, мы уже имеем дело не с суфизмом или наукой, но с культом. И обратное – когда люди, прежде являвшиеся учеными или приверженцами культа, приближаются к суфийскому постижению, они теряют прежние свои ограничения, характерные для науки и культов, и могут считаться хоть и начинающими, но суфиями.
Вопрос: Как суфии могли заниматься обучением, если они вели себя подобно классическому мастеру Сари аль-Сакати, который, как говорят, будучи в окружении искателей, молился так: «Всевышний! Даруй им знание, которое оттолкнет их от меня!»
Ответ: Великий Джунаид Багдадский, как сообщает авторитетный летописец Калабадхи, тоже говорил: “Когда вы видите суфия, выступающего перед толпой, знайте, что он пуст”.
Эти загадочные, на первый взгляд, слова понять на самом деле очень просто.
В случае с Сакати он имел в виду то «меня», которое привлекало искателей: внешнюю сторону его существа, которая, как он знал, вызывала в них любопытство к поверхностному. Когда люди обретают знание, которое отвлекает их от внешнего «я» учителя, так что они перестают толпиться вокруг него, уподобляясь деревенским зевакам возле цирка, тогда им впору и начать обучение у истинной природы Сакати.
То же и с Джунаидом: он говорит о том, кто разглагольствует перед толпой и потому может говорить лишь на какие-то общие темы и о вещах, приносящих удовольствие публике. Настоящий суфий, как и любой эксперт или профессионал, может всерьез обучать только тех, кто знаком с основами его учения.
Люди, отчасти занимавшиеся изучением суфизма, или же те, кто думает, что им занимались, как правило, начинают сами учить. Это нормальная стадия в развитии ученика, но не учителя. Вот почему суфии говорят: «Моя заветная мечта была учительствовать, но мне пришлось дожидаться, пока не пройдет мое желание учить, чтобы я смог по-настоящему заняться этим».
Даже люди с безупречной репутацией страдают от такого рода тщеславия, заслоняющего от них факт, что желание учить – ловушка, расставленная тщеславием.
Один из учеников великого Абу-Хавса испросил разрешение учить. Мастер дал согласие и сам присутствовал на его первой лекции.
Когда ученик – Абу-Усман – закончил, вперед вышел нищий. Не успел тот и рта раскрыть, как Абу-Усман скинул свой халат и отдал ему.
Учитель встал и закричал:
– Ты лжец! Не смей говорить с людьми, пока в тебе есть это!
Абу-Усман спросил:
– Что «это»?
– Ты просто доставляешь себе удовольствие, а человеку нуждающемуся мешаешь смиренно попросить за себя самого, – ответил мастер.
У нищего и ученика много общего: оба должны достичь стадии, на которой они готовы просить. Именно эта позиция фокусирует соответствующим образом ум, благодаря чему появляется способность к правильному получению.
