– Да, Юра. Мне это знакомо. Может поэтому я почти всегда одна.
– Скажи честно, как другу. Ведь ты, наверное, тоже чувствуешь эти взрослые желания?
– Да, конечно, – кивнула она, не поднимая глаз. – Я ведь живой человек.
– И как ты с этим справляешься?
– Я сказала, что я тоже живой человек. Но я не животное, понимаешь?
– Да, конечно.
– Значит, нужно научиться эти… желания как-то обуздывать. Наверное, этому нужно учиться, как учатся ходить, говорить, готовить обед. Просто научиться… для того, чтобы не потерять человеческий облик. Чтобы будущему супругу в глаза смотреть было не стыдно.
– Спасибо, Зоя. Тебе, наверное, непросто было говорить об этом?
– Ну, в общем, да. – Она подняла глаза и положила руку мне на предплечье. – Но с тобой это не так трудно, как с другими. Ты умеешь понять девушку. Я тебе доверяю. Полностью.
– Спасибо, – кивнул я, едва сдерживая подступившую к сердцу волну теплой нежности.
– Ну что, дорогой гость, – вспорхнула она, легко вставая с дивана, – не пора ли мне тебя накормить? А то ведь на чае долго не протянешь. Вставай, Юрик, пойдем в столовую.
Мы зашли в ванную, помыли руки под струей воды, побрызгались по-детски, вытерли руки одним полотенцем. В просторной кухне-столовой сел за круглый стол, а хозяюшка засуетилась между холодильником и плитой.
– А я сидел за своим одиноким столом, – комментировал вслух происходящее, – и любовался девушкой. И всё-то в ней было так ладно: и эти плавные движения рук, изящные наклоны гибкого стана, и редкие, но такие теплые, взгляды её чарующих персидских очей.
Зоя молча продолжала разогревать котлеты с гречневой кашей, выкладывала в фарфоровый салатник маринованные огурцы с квашеной капустой.
– Я любовался этой девушкой-совершенством и представлял себе её в роли своей законной жены.
Зоя шаловливо глянула из-за плеча и полушепотом произнесла в пространство:
– Продолжай…
– … И никак не мог представить! – закончил я импровизацию. В меня полетело полотенце, я автоматически увернулся, поймал и протянул хозяюшке. – А вот бросаться разными предметами в горячо любимого гражданина – политически безграмотно и идеологически неверно.
Она подлетела ко мне, подбоченилась и готова была сказать что-то дерзкое. Не успела. Я поднялся и крепко обнял ее за плечи. Она дернулась, тихонько заскулила и обмякла. Я гладил ее поникшую головку, длинную теплую шею и шептал на ушко:
– Она чувствовала себя пленницей, попавшей в тиски его мощных объятий. Это её поначалу ошеломило. Но потом… Потом она обмякла и, не зная почему, сама обхватила тонкими руками его мощную широкую спину.
– Не дождешься! – взвизгнула она. – Немедленно отпусти!
– Пожалуйста. – Поднял я руки к потолку. Она чуть отстранилась и продолжала стоять, в упор глядя на меня.
– Не делай так больше, – прошептала она смущенно, – пожалуйста. Я ведь тоже живой человек…
– Прости. И я живой. Пока еще.
– Садись, а то котлеты сгорят.
– Да не волнуйся. Если ты даже землю из цветочного горшка мне в тарелку положишь, я все равно слопаю с аппетитом. «Из рук твоих и яд приемлю!»
– А ты можешь быть опасным. – Нахмурилась она.
– Иллюзия. – Замотал я головой, уплетая котлету. – Рядом с тобой, я как теленок на привязи. Скорей, ты для меня представляешь опасность.
– Это какую же?
– Не какую, а чем. Вот этим. – Обвел я вилкой ее изящный силуэт. – Мне всё это очень нравится и притягивает внимание. Так что ведите себя, милая барышня, поскромней. Пожалуйста.
