– Странно, вы почти не похожи: ты смуглая, а он блондин, – удивился я.
– Так бывает, – пояснила девушка, – близнецы или очень похожи, или разные, как позитив и негатив. В нашем случае, негатив – это я.
– Что ты, – воскликнул я, – негатив – это нечто негативное, а ты… такая красивая.
– Правда? – Смущенно улыбнулась Зоя. – Если честно, я так не считаю.
– У тебя даже ноги стройные! – выпалил я самый веский аргумент.
– Ты хочешь меня обидеть? – Почему-то надулась она.
– Что ты, Зоя, нет! Как можно. Просто, наверное, я не умею делать комплименты.
– Тогда ладно, прощаю. – Она подняла на меня свои огромные глаза цвета спелой вишни. О, сколько нерастраченной нежности прочел я в этом взгляде! Как сдавило сердце от накатившей теплой волны!
Мы поговорили еще о чем-то, и я решил: теперь-то уж точно могу за ней поухаживать. Ан нет, приглашение погулять завтра вечером, девушка не приняла, сославшись на занятость.
Настали мучительные дни. Это напоминало болезнь! Всюду, где бы я ни находился, передо мной стояли вишневые глаза девушки Зои. Ее гибкие руки с длинными тонкими пальцами тянулись ко мне, я пытался их поймать, но они ускользали. Тонкая фигурка то приближалась и обдавала жаром, то вдруг удалялась и таяла в лиловом тумане. Со мной такое происходило впервые. Наверное потому, что я превращался в мужчину, и моё новое существо требовало в общении с девочками нечто иного, чем раньше. Зоя притягивала меня властно, как магнит железку. Сладость неясных желаний сменялась горечью потери. В моем воображении она была одновременно белоснежной лилией, черной лебедью, ядовитым плющом и неуловимой феей из красивой сказки.
Между моим и Лешкиным домом находился странный район. В народе он прозывался «Колизеем». Единственный объект социально-культурного назначения в том краю, отдаленно напоминавший Римский Колизей, был стадион. Полуразрушенные его трибуны размещались полукругом с трех сторон. Соревнования там проходили редко, зато местными бандами использовался почти круглосуточно. Место это почти никогда не посещалось милицией, о нем ходила дурная слава. Даже днем проходить мимо было жутковато.
Однажды мы засиделись у Лешки допоздна, и его мать заставила сына проводить меня до дому. Лешка ворчливо оделся и повел меня не на остановку троллейбуса, а мимо «Колизея». Освещение здесь всегда отсутствовало, потому что лампы фонарей беспощадно разбивались под вопли: «темнота – друг молодежи!» Чтобы не утонуть в грязевых лужах, Лешка освещал наш опасный путь фонариком. Мы внимательно смотрели под ноги, старательно обходили грязь…
Вдруг от темноты отделилась «группа товарищей» и молча нас окружила. Луч фонарика метнулся по фигурам в телогрейках и по лицам людей. Мне они показались монстрами, вышедшими из ада. К нам вразвалочку подошел высокий парень с уродливым бугристым лицом и дохнул густым перегаром: «Закурить есть?» Мне приблизительно было известно, что за этим последует. Поэтому я мысленно решал вопрос: дать стрекача или вступить в неравную схватку? …И вдруг:
– Фофан, ты что не узнал меня? – спросил Леша, осветив себе лицо.
– Лешка, что ли? – хрипло отозвался тот. – А это кто?
– Мой друг Юрка. Новенький. Недавно переехал из другого города.
– А чего же он не проставился, если новенький? Ты чего, малый, порядков не знаешь?
– Ну не успел еще. Проставится, не волнуйся.
– Даю три дня, – сурово прохрипел Фофан, глядя мне в глаза. – Три бомбы «Солнцедара» или ящик пива. Понял?
