– Да, я толком, ничего и не знаю – опёрся спиной о шершавую стену Леонид, продвинувшись глубже на топчане – машина сбила, вроде бы, в интернете говорили, что сын нашего Ивлиева, председателя законодательного собрания области, был за рулём. Потом, и пацана этого, убили. Ну, а я, крайний остался. Правда, одному гаду черепушку проломил, а второго недострелил, когда за мной приехали.
Славик улыбнулся – так это… про тебя братва на воле шумит.
Леонид пожал плечами.
– Ладно, дядь Лёня, выведу я тебя, не чужой ты мне. И это не тюрьма. Это подвал, за городом, одного барыги. Сюда должников и буржуев всяких таскают, с которых бобла можно поиметь. У меня, тут тарахтелка у дома, та, старая, да ты знаешь, сам мне её чинил. Забирай и спрячься. А я Валерке позвоню. Где хоть, тебя, ему искать?
– В тайге, он знает, спасибо, Слава.
– Спасибо, не булькает – хохотнул он – шутка, дядь Лёнь. Пошли… нет, давай я тебе помогу. Там двое ещё были, но не обращай внимания, вроде бы бухие в мат. А я, после, перед братвой отчитаюсь, за ментовской беспредел.
Километров на сорок хватило бензина в старой «Вятке». Да и трястись на ней, сил больше не было. Шея нещадно болела, и рот разбитый, коростой прихватило, губы лопались и кровь текла. Так что, завалил старый мотороллер Леонид ветками, съехав с грунтовки в лес, и пошёл пешком, выломав вместо посоха, сухую, толстую палку.
Сутки добирался до таёжной своей избушки. И ночь не помеха, с закрытыми глазами бы дошёл. Вымотался, но, всё же доковылял. Перекусил наспех запасами в зимовье и завалился спать.
Очнулся от того, что кто-то мокрым носом елозит ему по лицу, а шершавый горячий язык, нет-нет, да и пройдётся по щеке. Леонид открыл глаза и, увидел перед собой, косматую голову огромного медведя. В окно заглядывало раннее солнышко.
… Видать, ещё сутки проспал – подумал Леонид по инерции и отстранённо, оглядев незваного гостя…
– А, Тапыч – узнал он бывшего медвежонка, на страх, со всеми этими переживаниями, нервов, просто, уже не оставалось.
А узнал медведя по шраму над правой бровью, который, так и не покрылся шерстью. Рысь отметину оставила, когда маленький совсем был.
– Столько лет прошло, не забыл, значит? Погоди – прокряхтел он – сейчас встану, сгущёнки тебе открою.
Мишка осторожно развернулся в тесной лесной сторожке и сел на задницу, вытянув вперёд задние лапы, с когтями по пять сантиметров, привалившись боком к топчану.
Леонид же, всем телом, облокотившись на него, поднялся. Обошёл, протиснувшись, между печью и зверем к столу. Взял с полки банку, открыл ножом, лежащим рядом, и вылил содержимое в тарелку. Поскрёб ложкой по внутренностям банки и плюхнул тарелку на табурет.
– На, Тапыч, лопай. Позже, чего-нибудь ещё соображу. А пока только это.
Мишка благодарно рыкнул, поднялся на лапы, заполонив собой сторожку, и осторожно стянул тарелку на пол. С чмоканьем вылизал, и развалился тут же, блаженно щуря глаза.
– Свет, ты видишь? – спросил он в пустоту сторожки – Тапыч объявился.
… – Вижу – ответила она, но теперь уже в его голове – и Коська, за дверью, мается, позови его. Только старый он совсем, как мы стал. Седой весь. Он, когда мы его привезли сюда, долго болел, его Тапыч и выхаживал, кормил мелкой живностью. Совсем Коське плохо было. Но выходил. А на следующий год, когда мы вернулись, у него уже стая была, он вожак. Потому и не появился, не хотел ронять свой авторитет, перед волками. А сейчас один остался, в стае другой вожак. Это я, только, сейчас узнала. Как духом стала. Позови его, Лёня…
