ИСКОРКА ЖИЗНИ - страница 3

Леонид кивнул и крикнул в приоткрытую дверь – Коська, заходи. Иди, обниму старого пса.

Овчар, помесь европейца с кавказцем, стесняясь, просунул голову в дверь, а потом, опустив виновато голову, прошёл и весь. Перешагнул через Тапыча и уткнулся лбом в руки Леонида.

– Здравствуй, здравствуй, потеря… Ты знаешь, старина, как я рад тебя видеть. На глазах овчара появились слёзы и, тот, опустил морду.

Леонид приобнял его за голову, уткнувшись лицом в шею, пряча и свои мокрые глаза. Но совладав с собой, потрепал его разодранные в бесконечных доказательствах своего права быть вожаком, уши.

– По банке тушёнки, ради встречи, больше не дам – усмехнулся Лёня, вытянув и себе, из-под стола, трёхлитровку самогона – как слеза младенца – улыбаясь, погладил он банку.

– Можно? – вопросил он в потолок.

– Только немного – хихикнула Света.

Но Леонид, открыв Тапычу и Коське по банке тушёнки, набулькал себе целый стакан. Потом и не помнил, что рассказывал медведю и псу, то и дело, роняя старческую слезу и обнимая их. А очнулся, лишь следующим утром, на топчане, под толстым стёганым одеялом.

У порога лежал, Коська. Тапыча в сторожке не было. Но Лёня чувствовал, что тот рядом. Где-то на улице. И занят важным, своим, каким-то, медвежьим, делом.

– Све-ета… – позвал осторожно Леонид.

… – Да, Лёня – отозвалась она. Опять же у него в голове…

– Ты… не ушла?

– Нет… и не уйду… наверное… – неуверенно протянула Светлана – говорят, что отсюда не уходят…

– Ты останешься со мной? – повеселевшим голосом переспросил Лёня – и кто говорит?

– Души, Лёня. Души… но пока, сама, не всё знаю. Пока впитываю, что рассказывают другие, живущие здесь. Их трое, я четвёртая. Самый старый, старейшина, Григорий Филимонов, ему шесть сотен лет, представляешь? Он и построил эту сторожку. Охотником, при жизни, был. Здесь навсегда и остался. Медведь шатун подрал его, километров в десяти отсюда, добрался до избушки, но судьбой предрешено было, не вернуться ему к семье. Здесь, с тех пор, и обитает. Охраняет это место от чужаков, помогает, кому помощь требуется и, у кого помыслы чистые. Не знаю, как он это определяет. Нам с тобой, когда-то помог. Второй, Феклист Никонов, из старообрядцев он, но ненавидит свою фамилию, Никона ненавидит, что церковь расколол, гада, это он так выражается, иезуитского. Но не буду пересказывать, что он говорит. Сама, половины из его причитаний, не понимаю. Он был последним в своём роду. Умирал в скиту. Ему около четырёх сотен лет сейчас. Но Григорий позвал его, и тот пришёл. Прожил, потом, ещё лет десять. А теперь, его дух отвечает за лес и зверьё. Третий, Николай Иванов. Бывший офицер белой армии. Ранен был, идти не смог. Отстал от своих и заблудился. И ему помог Григорий. Так, он, здесь, навечно и остался. Браконьеров кругами водит, зверя и птицу от них хранит. Ну, а я, похоже, источник силы беречь буду. Я лучше всех его чувствую. И даже вижу.

– Какой источник? – переспросил Леонид.

– Источник силы. На месте нашего, старого колодца – скороговоркой, торопясь, как будто, не успеет всё высказать… в её голосе слышались панические нотки, выпалила она. Но взяла себя в руки, замолчав на минуту… Лёня терпеливо ждал. И Света продолжила, уже спокойнее – нужно восстановить его, колодец, я имею в виду. Заполнить водой. Тогда выход силы, будет в сто крат лучше. Не понимаю, откуда я это знаю. Григорий чувствует силу, а я вижу. Потому и строил Гриша, сторожку на этом месте и колодец капал. Почисти его, и воду позови, она придёт, я знаю, к тебе придёт. Вспомни, этот колодец, когда ещё там была вода, хоть и грязная, ты не хотел к нему подходить, опасался чего-то. А Валеру, когда он залез в него из любопытства… ведь, после этого, он не стал больше ездить с нами. Гриша говорит, что колодец этот… он желания исполняет. Но не уверен. Хотя, чувствует его силу, силу земли. А я её вижу, вижу Лёня – голос её снова задрожал.