Растерявшись, мальчишка сперва отвел взгляд, но после резво закивал, на что получил от успевшего склониться над ним Леля одобрительную улыбку.
Повисла тишина, пытаясь подобрать слова для продолжения, казалось, немного наладившегося общения, Лель осекся, из-за кустов на противоположной стороне поляны раздался тихий скулеж.
– Посиди здесь, – коротко кинул он Еремею, отправившись на звук, источник которого, как оказалось, был куда дальше, чем ему показалось вначале.
За кустами, было пусто, тем не менее скулеж, который теперь уже с уверенностью можно было назвать тихим плачем, ни на миг не прекращался, однако теперь будто бы стал дальше.
Лелю было не в первой находить в лесах плачущих заблудившихся детей. Порой они уходили так глубоко, что тот сам диву давался, как же такие малыши умудрялись не попасться на глаза русалкам, шишиге>31 или же попросту проходящему мимо дикому зверью.
Почти вплотную приблизившись уже к четвертым осматриваемым им кустам, Лель внезапно осознал, что плачь снова раздается с совершенно другой стороны, а сам он стоит в тридцати вершках>32 от поляны, с которой и вышел на звук ранее.
– Вот черт… – едва успел выдохнуть он, когда на ту же поляну с собранным хворостом в руках вышел Деян.
– Где Еремей? – растерянно окинув взглядом не скрытое деревьями пространство он уже куда более обеспокоенно воззрился на одиноко стоявшего на другом конце Леля. – Ты куда-то его перенес?
Метнув взгляд к месту стоянки, на котором все также лежала оставленная им котомка, Лель ощутил особенно сильный приступ отдающей куда-то в переносицу головной боли.
«Вашу ж мать…»
Мальчишки под деревом не было.
Глава 3. Три сосны – Часть вторая
– Где Еремей?
Деян продолжал настойчиво повторять свой вопрос, очевидно, с полной уверенностью в том, что, промолчав в первый, на этот раз Лель, и правда, даст ему хоть сколько-нибудь вразумительный ответ.
Вопреки его ожиданиям, застывший, словно надежно вкопанный у края поляны идол>33 самого себя, Лель так и не проронил ни слова. Менялся лишь взгляд его глаз, что, судорожно мечась от одного места к другому, постепенно становился все более напряженным.
Силясь найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на события последних мгновений, Лель все больше впадал в отчаяние, каждый раз натыкаясь на казавшуюся теперь чужеродной окружающему пейзажу одиноко ожидавшую их на месте не свершившегося привала вышитую цветными лентами котомку.
Тем временем беспокойство стоящего поодаль мужчины продолжало стремительно расти:
– Какого лешего ты молчишь? – наконец не выдержал он. В тоне его голоса появились ноты раздражения. – Воды в рот набрал? Где мой брат?
Лишь на миг взгляд маленьких темных глаз встретился с обдавшим морозом их владельца взглядом голубых, будто враз лишившихся всех эмоций.
Лель отрицательно покачал головой, после чего все также молча, опустившись на одно колено, принялся тщательно рассматривать траву у себя под ногами.
Временами тонкие, словно бескровные, белые пальцы, которых, не смотря на зрелые годы их владельца, будто и вовсе не касалась никакая работа, то тут, то там проходились по сырой земле, не столько ощупывая, сколько стремясь ухватить поток энергии, представлявшийся ему сейчас ускользающим концом путеводной нити.
Где-то со стороны послышался звук упавшей на землю охапки хвороста, а через пару мгновений на уровне глаз Леля уже была пара обвязанных онучами
