Мия прищурилась, и на секунду Эйдену показалось, что она сейчас уйдёт, оставив его с вопросами и разбитой капсулой. Но вместо этого она шагнула ближе, так близко, что он почувствовал тепло её дыхания. В Эрадоне никто не подходил так близко. Это нарушало протокол. Это нарушало всё.
– Моя работа, – сказала она тихо, – это чинить то, что сломано. А этот мир, Эйден, сломан сильнее, чем ты думаешь.
Её слова ударили, как молот. Он хотел возразить, сказать, что она ошибается, что Эрадон – это порядок, стабильность, совершенство. Но слова застряли в горле. Вместо этого он вспомнил утро: пустую капсулу, её холодный вес в его руке, и то, как его сердце сбилось, когда он увидел улыбку Мии. Это не было нормальным. Это не было безопасным.
– Ты пропустил дозу, – сказала Мия, и это не было вопросом. Она кивнула на осколки капсулы. – Поэтому ты здесь. Поэтому ты чувствуешь.
– Чувствую? – Эйден отступил, его спина упёрлась в стеллаж. Слово звучало как обвинение. Чувства были мифом, пережитком прошлого, о котором говорили только в учебниках. Эмоции разрушали мир до Эрадона – войны, мятежи, хаос. Стазис спас человечество. Так его учили. Так он верил.
Но тогда почему его ладони были влажными? Почему его грудь сжимало, когда Мия смотрела на него?
– Не притворяйся, – сказала она, и в её голосе появилась резкость. – Я видела твой взгляд в лаборатории. Ты не такой, как остальные. Не совсем.
Эйден сжал кулаки. Он хотел крикнуть, что она ошибается, что он учёный, преданный Совету, преданный делу. Но правда была в том, что он не знал, кто он. Не сегодня. Не после того, как его мир треснул.
– Если ты права, – сказал он, заставляя голос звучать твёрже, – то что это за файл? Что ты ищешь?
Мия замялась. Впервые она отвела взгляд, и Эйден заметил, как её пальцы дрогнули, сжимая край формы. Она боялась. Не его – чего-то большего.
– Это не просто файл, – сказала она наконец. – Это доказательство. Стазис не спасает нас, Эйден. Он нас убивает. Медленно, но верно.
Его разум взбунтовался. Убивает? Это было абсурдом. Он сам анализировал Стазис, проверял его безопасность. Но тогда почему её слова звучали так, словно он уже знал ответ? Почему он вспомнил слова доктора Вейн, сказанные полгода назад, когда он спросил о долгосрочных эффектах препарата? Не задавай вопросы, на которые не готов услышать ответ, Эйден.
– Докажи, – вырвалось у него. Он не знал, зачем сказал это. Может, чтобы проверить её. Может, чтобы проверить себя.
Мия посмотрела на него, и в её глазах мелькнула искра – не гнев, не страх, а что-то тёплое, почти опасное. Она повернулась к терминалу и нажала несколько клавиш. Экран мигнул, и перед Эйденом открылся документ. Графики, таблицы, строки текста. Он шагнул ближе, его тренированный ум мгновенно выхватил ключевые слова: нейродегенерация, снижение когнитивных функций, средняя продолжительность жизни – 45 лет.
Сорок пять лет. Эйдену было двадцать семь. Он почувствовал, как пол уходит из-под ног.
– Это подделка, – сказал он, но его голос звучал слабо, как эхо. – Совет бы не…
– Совет знает, – перебила Мия. – Они всегда знали. Поэтому такие, как я, существуют. Поэтому мы боремся.
– Мы? – Эйден посмотрел на неё, и его сердце снова сбилось. – Кто ты, Мия?
Она открыла рот, но в этот момент терминал издал резкий сигнал тревоги. Красный свет залил архив, и механический голос объявил: Несанкционированный доступ. Патруль вызван.
