– Ставлю «A» с плюсом. Поздравляю, мисс Дэвис… Астрид. – Он снова улыбнулся. Теперь широко, обнажая белые зубы и словно прогрызая в моей груди дыру – к сердцу.
Так… просто?
– Вы обладаете скорочтением? – вырвалось у меня.
Улыбку сменил хриплый смех.
– Пересдача – это проверка на смелость и силу духа. Готовы ли вы бросить вызов самой себе и не спасовать перед трудностями? – Он закрыл папку и вернул мне сочинение. – Вижу, что вы смогли. Пришли в логово монстра и задобрили его дарами.
Монстра? Или все же… заколдованного принца?
Наш диалог прервала трель звонка. Я забрала сочинение и застыла в полном замешательстве, потому не сразу отошла к своему месту, а когда наконец развернулась, то врезалась в первокурсника, спешившего на лекцию. Удар был сильный, неожиданный: я налетела на полного парня.
– Ай! – переносицу пронзила боль, и очки свалились с носа.
Нет…
– Нет! – Мой крик затонул в громкой болтовне студентов.
Несколько человек наступили на сломанные дужки. Со скрипом раскрошилось и мое сердце – очки подарила мама. Я выругалась, с грустью посмотрела на то, что от них осталось, и выругалась снова: дужки погнуты, стекло треснуло. Студенты бежали дальше, не обращая внимания на то, что в буквальном смысле разбили мой мир.
– Астрид! – из коридора выбежала Тейлор. Она заправила светлые пряди за уши, кинула сумку на пол и села рядом. – Мне очень жаль… – прошептала Тей.
– Идем на свои места. – Я сложила в ладонь стекла и дужку. – Разберемся после лекции.
Когда занятие закончилось и все покинули класс, – Тейлор тоже, она спешила на тренировку по чирлидингу, – я осталась. Придерживая дужки, вновь надела очки. Ничего не изменилось – мир в трещинах. Сняла очки – все в тумане. Черт, порезалась о стекло. Я прислонила подушечку указательного пальца ко рту, чтобы остановить кровь.
– М-да, – прокомментировал голос с нью-йоркским акцентом.
Отчаяние сменилось растерянностью. Я встрепенулась, сощурив глаза, но и без очков было предельно ясно, кто передо мной. Прозвучит как помешательство, но я запомнила его голос и легко отличала от других.
– Угу. – Если скажу что-нибудь еще, обязательно разревусь.
Профессор Ричардсон взял поломанную оправу и осмотрел, чуть хмуря брови. Интересно, какое зрение у него? Я прикусила губу, представив профессора в очках. Это так сексуально…
– Вы меня слышите?
– Что? – Уверена, румянцем я выдала свои неуместные мысли, но сейчас мало что могла увидеть и поэтому не смутилась сильнее.
То, как я выгляжу, волновало в последнюю очередь.
Дерек Ричардсон забрал очки, отошел к своему столу и вновь стал для меня лишь размытой фигурой. Он отвернулся и наклонился. Наверное, что-то записывал?
– Со слухом у вас тоже проблемы? – Я бы обиделась, но по тону мне казалось, он пытается шутить… в своем стиле. – Повторю вопрос: у вас есть запасные очки? Или, может быть, линзы?
Я покачала головой. Запасных очков у меня не было. В пятнадцать зрение начало ухудшаться, и в ближайшем «Волмарте» мама купила мне недорогую оправу: металлические дужки, подкрашенные под дерево, с круглыми линзами, ведь я так любила «Гарри Поттера». Все последующие годы мне часто приходилось покупать новые очки, но эту оправу, подаренную мамой, я бережно хранила и забрала в университет.
– Их можно починить? – мой вопрос прозвучал с такой сильной надеждой, будто именно Дерек Ричардсон мог все исправить и он не профессор в университете, а лучший мастер оптики во всей Америке.
