Это был самый длинный его монолог за всё время, так что я даже онемела на мгновение. Обрадовалась, потом ещё раз прокрутила в голове то, что сказал Дейвар, и вежливо спросила:
– А можно обойтись совсем без пыток?
– Можно, – задумчиво сказал ирбис.
– А без смерти? Без смерти – можно? – попытала я удачу.
Дейвар не ответил, только обжёг взглядом.
На этом наш разговор был окончен.
Но я порадовалась даже такому успеху. И стала перебирать в уме варианты, что ещё можно сделать. Прежде всего мне хотелось позаботиться о ранах пленника.
Из-за антимагических кандалов они заживали плохо – особенно на ладонях. Хотя Дейвар (в уме я пыталась называть его по имени) вёл себя так, будто он и в сырой холодной камере остаётся королём мира – на самом деле страдал от сильной боли. Я угадывала это по состоянию его мощного тела. На висках и упрямом лбу блестела испарина, вокруг глаз темнели круги, а его пальцы непроизвольно подрагивали. Было похоже, что у мужчины лихорадка – всё из-за воспалившихся ран.
Поэтому на четвёртый день я раздобыла лечебную мазь и воду, чтобы промыть его раны – но стоило мне приблизиться к ирбису, как он вскинул взгляд и произнёс:
– Ещё шаг – и ты умрёшь, птичка.
Тон у него был такой – что я сразу поверила – так и случится.
И не рискнула подойти.
Потом он повторял эти слова каждый раз, когда я собиралась приблизиться.
Я даже запомнила тут прямоугольный камень на полу, где начинало звучать это предупреждение. Это был камень – до края которой он мог дотянуться.
Я мысленно нарекла его “границей”, и решила для себя, что моя задача – сдвинуть её ближе. Но в итоге за следующие дни не продвинулась и на миллиметр – только теперь на границе сгрудились вещи – плед, деревянная миска с водой, кристалл для очищения, мазь от ран, чистая ткань для перевязки и засохшая уже булочка – та самая, которую дала мне повариха.
Каждая их этих вещей для меня была маленьким сокровищем.
Миску я вырезала и засмолила сама – мне подсказывала Тия – её мама раньше делала такие. Плед был у меня единственный и теперь я спала в тулупе, чтобы не окоченеть от холода. Мазь от ран отдал мне Янтар – верно решил, что я прошу для себя, а освежающий тело кристалл я выпросила у Фаиры – она поделилась им в обмен на то, что я помою за неё окна в правом крыле. Я драила их всю ночь, радуясь, что сестра вообще пошла навстречу.
Но для Дейвара все эти вещи были мусором, который не стоили его внимания.
С каждым днём я всё отчётливее осознавала – он знает, что здесь ненадолго. И что все, кто живёт в храме – обречены. Он и на меня смотрел, как на будущего мертвеца, который зачем-то продолжает дёргаться, хотя давно уже можно просто лечь и расслабиться в ожидании конца.
С момента, как я вошла в камеру Дейвара прошла почти неделя. А между тем сон о нападении на обитель продолжал сниться мне каждую ночь.
В нём почти ничего не менялось. Почти…
И это “почти” заключалось в малюсеньком нюансе…
Теперь, когда вражеские солдаты притаскивали меня к арху Дейвару – он отрубал мне голову молча, без прежних слов о гнили.
Вообще без каких-либо слов. Кажется, он даже почти не смотрел на меня. Будто и правда решил обойтись “без пыток”.
Это значило – сон о будущем меняется, если я меняю настоящее. Вот только настоящее меняться так просто не желало. Я ощущала сопротивление реальности так, будто пыталась смять застывшую глину холодными пальцами. Не получалось совсем ничего – только пальцы обдирала.
