Иванна только хихикала, когда он увлек ее в глубину сада к фонтану.
- О мои ноги, – простонал король, стягивая ботинки и задирая брюки.
- Марк, ты же не собираешься… – ахнула она. – Собираешься…
Король сидел на бортике фонтана, опустив босые ноги в воду.
- Иди сюда, – похлопал он по нагретому мрамору. – Не бойся, вода теплая.
- Я и не боюсь, – проворчала девушка. – Просто это совершенно неприлично.
- Мы теперь сами – приличия этой страны, – веско заявил Маркус. – Давай, снимай туфли.
- У меня ведь еще чулки, – жалобно закусила губу девушка.
- И чулки снимай. Или тебе помочь?
- Пожалуй, помочь.
Она поставила небольшую ножку в белом шелковом чулке рядом с его бедром, и некромант с протяжным вздохом скользнул руками под пышную юбку, ища завязки. Не удержавшись, прикоснулся к полоске голой кожи, хотел было подняться пальцами и выше, но не стал, вспомнив, чем кончилась последняя попытка соблазнения. Вообще-то стоит и вовсе держаться от нее подальше, а то ведь он серьезно мог в нее влюбиться – а это ему не нужно, и ей тоже не нужно. Быть друзьями гораздо удобнее. Поэтому он просто снял с нее чулки и посадил рядом, украдкой любуясь на ее ноги.
Похороны прошли куда быстрее и спокойнее. У старого короля уже извлекли сердце – его похоронят отдельно. Тело забальзамировали. Ночь оно стояло в дворцовом храме, где каждый мог с ним проститься – каждый из тех, кого пускали во дворец, разумеется. Потом тело похоронили на дворцовом кладбище – чинно и без каких-либо происшествий. Покойный вел себя очень достойно. Маркусу очень хотелось влить в усопшего родственника немного энергии и поглядеть, как поведет себя многочисленная знать, если Фенимор вдруг сядет в гробу и помашет им рукой, но увы – это было совершенно не по протоколу.
Пришлось терпеть, делать скорбное лицо и радоваться, что Иванна осталась в своих покоях, сославшись на страшную головную боль. Будь она рядом – он бы, наверное, не удержался. Это плохо. Она вытаскивала на свет какого-то другого Маркуса – безрассудного, юного, дерзкого. Раньше, еще мальчишкой, он любил подобные шутки, за что был нещадно порот дедом. Потом его и вовсе на похороны не звали, а он и не расстраивался.
Когда-то он считал, что некромантом быть весело: можно оживить жареную курицу или запеченного поросенка на столе, можно собрать дохлых мух и запустить их в комнату очередной фаворитки отца… Славные были времена.
Бертильда изо всех сил наступила ему на ногу острым каблучком и зашипела:
- Даже не думай, паразит!
- О чем? – удивился Маркус.
- О своих некромантских шуточках! Я помню этот взгляд!
- Извините, – сдавленно прошептал некромант. – Мне, кажется, нехорошо.
Он, растолкав толпу, забежал за куст и глубоко дышал, пытаясь успокоиться, но смех все равно рвался из него, даже не смех, а дикий гогот. Конечно, она знала его шуточки! Ведь это у нее на шее когда-то ожила шкурка от норки и, кажется, цапнула ее за ухо. А ведь никто даже не подозревал, как это было сложно! Попробуй-ка оживи пустую шкуру, да еще не самую свежую! Но он справился и до сих пор гордился своим маленьким достижением.
На похороны он так и не вернулся, потому что успокоиться не смог. Стоило сделать шаг в сторону кладбища – и из груди вырывался совершенно неуместный, почти истерический смех. Ну и ладно. Фенимору уже плевать, а что касается остальных – ди Оливьеро что-нибудь наврет. В конце концов, в его обязанности входит прикрывать костлявую задницу своего сюзерена именно в подобных неловких случаях.
