– Пойдем мы дружно все к реке! – пела она всю дорогу и продолжала голосить, когда, волоча за собой мешок, решила вступить в круг. – Прекрасной, прекрасной ре-е-е-ке!
Энни, хихикая, поставила ногу на край круга, как перебарывающий страх ребенок. Шорох листьев отвлек ее, и она обернулась. По поляне стрелой пронесся заяц.
– Не бойся! – крикнула она ему вдогонку. – Здесь никого нет, кроме Энни. Здесь никого нет! Здесь никого нет! – пропела она, двигаясь к середине круга. – Пришла я в сад одна, пришла, пока с роз роса не сошла-а-а!
«Самые красивые розы были у мистера Кимболла», – подумала Энни. Он иногда срезал для нее цветок и предупреждал, чтобы она не поранила палец о шипы. Но теперь мистер Кимболл мертв. Его похоронили. Как маму.
Охватившая ее на мгновение тоска была подлинным человеческим чувством. И очень острым. Но она быстро прошла – внимание Энни отвлек дятел.
Потом она села на траву за пределами круга. В мешке у Энни был завернутый в вощеную бумагу сэндвич, который ей дала утром Элис. Ела она аккуратно, осторожно откусывая маленькие кусочки. При этом сумасшедшая что-то напевала, бормотала себе под нос и разбрасывала крошки – пригодятся птицам. Завершив трапезу, она ровно сложила бумагу пополам, затем еще раз пополам и убрала в мешок.
– Не сорить, – пробормотала Энни фразу, которую часто слышала от окружающих. – Штраф пятьдесят долларов. Мы не будем тут сорить и не будем штраф платить!
Она стала подниматься, и тут в траве что-то блеснуло. Энни протянула руку и раздвинула листья.
– Ой! Какая штучка! Симпатичная, – она разглядывала тонкий белый браслет. – Симпатичная-я-я!
На браслете было что-то нарисовано, похоже на буквы, но читать Энни не умела.
– Что упало, то уже мое. Симпатичная штучка, – радуясь находке, она нацепила браслет на запястье.
– Эту девочку никто не видел, шериф, – Бад Хьюитт положил фотографию Карли Джеймисон на стол Кэма. – Я показал снимок всему городу. Если она прошла через Эммитсборо, то умудрилась сделать это незамеченной.
– Хорошо, Бад.
– В парке была драка. Я разнял придурков.
– Молодец! – Кэм оторвался от бумаг. – Кто и что не поделил?
– Чип Льюис и Даг Барлоу сцепились из-за какой-то девчонки. Я отправил их по домам, а предварительно дал по подзатыльнику.
– Можно было дать по два.
– Потом на углу меня поймала миссис Атертон.
Рафферти поднял бровь.
– Жаловалась на мальчишек, которые опять катаются на скейтбордах по площади. А еще она сказала, что сын Найта трещит на мотоцикле. И…
– Я все понял, Бад.
– Еще она мне поведала, что в город вернулась Клер Кимболл. Миссис Атертон говорит страшные вещи. Гараж у Клер забит всякой ерундой, а на кухне нет ни одной чашки.
– У Минни сегодня было много дел.
– Мы ведь читали о ней статью в «Пипл». Я имею в виду Клер. Она стала знаменитой.
– Правда? – Кэм отодвинул бумаги в сторону.
– Ну да. Она художница, что ли. Или скульптор, я не помню. В журнале была фотография одной ее работы. Такая высокая, но я не понял, что это такое, – Бад пожал плечами и тут же расхохотался. – Ты знаешь, ведь мы с Клер, можно сказать, встречались.
– Нет. Я об этом не слышал.
– Да, сэр. Я водил ее в кино, и все такое прочее. Это было уже после смерти ее отца, где-то через год… Ужасно, что все так получилось, – Хьюитт нахмурился и продолжил: – Наши матери дружили. Дело в том, что они были вместе в тот вечер, когда с мистером Кимболлом случилось несчастье… Полагаю, мне надо зайти к Клер. Посмотреть, как она там. Как ты думаешь?
