А Карина сидела и не сводила с меня взгляда:
— Выходит, я твоя соседка. Живу через стену. Хочешь, проведу экскурсию по квартире?
4. 4
Женя
Я чувствовала притяжение к Паше.
Он мне нравился, даже слишком. Такого со мной обычно не бывает. Добрый, порядочный, практичный. Он договорился с директрисой ресторана о моем возвращении. Не знаю, как ему это удалось сделать, но меня вернули. Взяли на работу уборщицей, а на время отсутствия постоянной посудомойки — еще и посуду мыть.
С одной стороны, это было унизительно, ведь я молода и полна энергии, могла бы заниматься чем-то толковым, важным. Но с другой — здесь меня никто не трогал. Паша был прав, это безопасно. Никому нет дела до девчонки в грязном переднике. Никто не видит, как я мою посуду. Как я драю полы в банкетном зале поздней ночью, когда гости разъезжаются по домам на такси.
Я уходила с работы так поздно, что никого уже не было. Но зато меня провожал Паша, мы с ним мило болтали. Между нами назревали чувства, мы становились ближе. Это не были еще свидания, но мне казалось, что однажды между нами может случиться нечто. Что-то такое, что заставит меня взглянуть на свою жизнь иначе.
Порой, засыпая в глубоком кресле возле Фили, я думала, как он там лежит в кровати. О чем думает. Чего бы желал прямо сейчас, в этот момент. Думала, каков на вкус его поцелуй. Я еще никого не целовала в своей жизни. И никого не подпускала к собственным губам — никого и ни разу.
Не могла подпустить и его. Хотя очень этого хотела. Не могла об этом не думать.
Да, Паша не богат. Да, он ездит даже не на "девятке", а на метро, как и я. Но зато он терпит мою кошку, покупает ей корм и впускает к себе в комнату, если та скребется к нему. С тех пор, как я стала уборщицей и была вынуждена много часов проводить на работе, Паша начал забирать Филиппа из детсада. Мне хотелось, чтобы они подружились, стали друзьями. У брата никогда не было нормального образца мужчины перед глазами.
Или ничего, или ужасный отчим. Который больше походил на свинью, чем на человека. Я была уверена, что все наладится. Что придет день — и мы поцелуемся. Я буду рада принять от него предложение встречаться, держать друг друга за руки в общественных местах. Целоваться на прощание и при встрече. А потом у нас будет собственное жилье, мы накопим деньжат и переедем. Будем обниматься в собственной кровати, и никто нам не помешает это делать. Просто любить друг друга без какой-либо корысти, условий, контрактов.
Так я думала. Пока не встретила Арсена.
— Боброва!
Дверь посудомойной распахнулась. На пороге стояла директриса. Вся взбудоражена, искала почему-то меня. Неужели снова кто-то разбил пепельницу? Вторую за вечер? Я ведь только пришла после уборки битого стекла на террасе...
— Что произошло? Надо что-то убрать?
Она прошлась по мне раздраженным взглядом от макушки до коленок. Будто я должна была одеться как на праздник. Это моя обычная форма, я ведь мусор убираю, посуду жирную мою, а не с людьми работаю. Если я и появлялась где-то, посетители смотрели на меня как на золушку, как будто я побирушка, а не работник ресторана.
Но обычно это были лишь слова. Поэтому привыкла. Колкие шуточки, словечки в мой адрес, косые взгляды на молодую девушку со шваброй в руке — все это стало обыденностью. Лучше так, чем было перед этим.
Впрочем, мой провал никак не давал ей покоя. Директриса не могла принять то поражение. Хоть и обещала Паше больше не подкладывать меня под мужиков.
