А собеседница продолжала щебетать:
– Ах, напрасно он продал свой салон, не время сейчас! Мой-то его отговаривал! Он не послушал! Мой так и сказал: «Считай, что Петька зарезал курицу, которая несет золотые яйца!» Ну да я уверенна, выкрутитесь как-нибудь! Он же у тебя умный. Разберется! Ладно, бог с ними, с мужчинами и их делами, расскажи лучше, как съездили?
– Ой, – притворно воскликнула Нина, – у меня тут … ванна переливается! Прости, я сейчас перезвоню!
«Зарезал курицу, несущую золотые яйца…» – крутилось в голове.
Нина положила трубку, подняла глаза и встретилась взглядом с собственным отражением в зеркале.
– Курица, – с чувством сказала она своему отражению, – какая же ты курица!
Вечером она выложила Петру сразу все: и про драгоценности, и про звонок в автосалон, и про то, что узнала от знакомой.
Он пришел в неописуемую ярость.
– Ты! – орал он, – ты обвиняешь меня! Ты шпионишь за мной и расспрашиваешь каких-то дур! И веришь им! Я твой муж! Ты должна верить только мне!!! Да, у меня сейчас трудные времена! И я сделал то, что посчитал нужным! Понятно тебе? Ты думаешь, много удалось выручить за твои побрякушки? – неожиданно выпалил он.
– Так значит, это все-таки ты взял. Значит, ты – лжец и вор! – бросила она ему в лицо.
От возмущения она совершенно забыла, что дала себе слово быть сдержанной при любых обстоятельствах.
– Замолчи! – рявкнул он и влепил ей пощечину.
У Нины потемнело в глазах. Ее никогда в жизни никто пальцем не трогал!
– Вор! – еще громче крикнула она и тут же упала, потому что муж схватил ее за шею и крепко приложил об стену.
– Вор! Вор! – удары сыпались со всех сторон, она даже не пыталась защищаться.
Он бил ее по лицу и плечам, по ногам и животу, все более распаляясь. Поняв, наконец, что она не сопротивляется и не реагирует, он напоследок отвесил уже совсем слабую затрещину и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Нина не знала, сколько времени прошло и долго ли она лежит, свернувшись, как спящий ежик. В голове не было ни единой мысли. Даже жалости к себе. Поняв это, она удивилась: «Странно, почему мне не больно?». Пошевелилась. Тело не слушалось. Попыталась встать. Сразу повело в сторону. Она схватилась за стену.
«Ничего, ничего, сейчас, сяду на диванчик», – подтянувшись на руках, кое-как села, и в тот же момент навалилась такая боль, что на глазах выступили слезы.
– Ну что, пришла в себя? – дверь открылась, заглянул Петр.
Увидев, что Нина полулежит на диване, подошел и сел перед ней на корточки, – ау! – он помахал ладонью перед ее лицом.
Она смотрела сквозь него безо всякого выражения.
– Да ладно тебе, – пытаясь поймать ее взгляд, сказал он, – ну прости, я погорячился. Ты сама виновата, нечего было орать на меня.
Она молчала. «Какой-то чужой человек…, как странно, это ведь мой муж, а мне кажется, что я вообще в первый раз его вижу».
– Ну, скажи что-нибудь, – он осторожно дотронулся до ее щеки.
– Не трогай, – сказала она каким-то сиплым басом.
– Ладно-ладно, – испуганно согласился он.
Она не шевелилась. Сидела, смотрела в одну точку и молчала.
Он заговорил, пытался что-то объяснить, говорил горячо и долго. Она не слушала его. Просто сидела и молчала. Он опять начал повышать голос, желая, видимо, получить хоть какую-то реакцию на свои слова.
– Я хочу встать, – вдруг заявила Нина, без всякой связи с его длинной речью. Встала, тяжело опершись на его поспешно протянутую руку, и шатаясь, пошла в ванную. Он увидел, что по ее ногам струится кровь.
