Испанская дочь - страница 13

Заметив нас, женщина поднялась, чтобы поприветствовать гостей. Какаду остался неподвижен, разве что на голове у него чуть приподнялся желтоватый хохолок.

– Здравствуйте, донья Анхелика, – приблизился к хозяйке Аквилино и поцеловал ей руку.

Она как будто была на пару лет младше меня. Фигурка ее была стройной и худощавой, с длинной лебединой шеей. В каждом ее движении чувствовалась грация – начиная с того, как она повернула голову, вглядываясь в нас (в меня в особенности), и заканчивая тем, как она протянула мне длинные тонкие пальцы, чтобы я могла поцеловать ей руку, когда Аквилино должным образом представил нас друг другу. У меня в голове не укладывалось, как столь хрупкая аристократичная особа может жить в такой сельской глуши. Ей место было в Мадриде или в Париже – но уж точно не в подобном захолустье.

Зардевшись, я поцеловала сестре руку. Это было для меня настолько неестественным жестом! Единственный, кому я когда-то в жизни целовала руку – это приходской священник (и то лишь потому, что меня заставила это сделать мать). Присматриваясь к моему лицу поближе, Анхелика чуть приподняла одну бровь. Я же надвинула пониже канотье, пытаясь максимально укрыться.

Когда Аквилино обмолвился о трагической кончине Марии Пурификасьон на море, на лбу у Анхелики пролегла морщинка.

– Какая жалость, – покачала она головой. – Я так надеялась с ней повстречаться.

Трудно было определить, говорит она это искренне или чисто из вежливости. На лице ее не отразилось ничего, кроме огорчения, а учитывая столь изматывающую жару, это скорее могла быть просто ее реакция на погоду, нежели на скверные вести.

– Пожалуйста, прошу вас в дом, – молвила Анхелика и, подхватив со столика белый веер, быстрым движением, точно танцовщица фламенко, его раскрыла. У меня в воображении сразу возникла мама, танцующая фламенко в ее любимой юбке в горошек – с ее серьезностью во взоре, с гордой статью, с чеканностью каждого шага и несказанным изяществом рук. Фламенко было маминой величайшей страстью – вот только танцевала она исключительно в уединении нашей гостиной. Она всегда с такой тщательностью скрывала от всех свою толику sangre gitana![16]

Когда мы друг за другом стали заходить в дом, какаду пристроил поудобнее серые лапки на плече у хозяйки.

Она была очень женственной и грациозной, эта моя сестра. Легкое покачивание ее бедер, когда она впереди нас входила в дом, всецело завладело вниманием и Аквилино, и Мартина. Даже я не могла оторвать от них глаз, притом что я женщина!

Зайдя внутрь, она сняла шляпу и пересадила птицу на верхушку клетки. Волосы у Анхелики были пострижены в стиле боб и смотрелись очень эффектно. Оказавшись перед увеличенным фотоизображением моего отца, установленным в вестибюле, я заметила, как у него с Анхеликой схожи и цвет волос, и в целом черты лица.

Мозаичный пол террасы продолжался и в передней, разве что стены здесь были пастельно-голубыми. За колонной внутри помещения спиралью поднималась ко второму этажу лестница, а над головами у нас висела огромная хрустальная люстра.

По лестнице спустился высокий мужчина.

– Ты как раз вовремя, cher, – обратилась к нему Анхелика. – Иди познакомься с мужем Марии Пурификасьон – доном Кристобалем де Бальбоа.

Когда она произносила мое имя, у меня возникло ощущение, словно она очень хорошо меня знает – будто бы мы с ней выросли бок о бок или будто в ее семье часто обо мне говорили. В ее тоне не было никакой напряженности. Мне это показалось очень трогательным – однако мне не следовало забывать об осторожности. Ведь, насколько я могла догадываться, кто-то в этом доме определенно жаждал моей смерти.