– Будто во сне, – повторил он вслух, а затем решительно зашагал в уборную.
Покончив с естественными нуждами, Зяблицев вымыл руки с дотошностью хирурга, в пять этапов, равнодушно глядя в зеркало, в то место где теоретически располагалось его лицо, но на самом деле – лишь отражение писсуара у дальней стены. Если бы он спал – непременно дорисовал бы что-нибудь темное и пугающее, медленно выползающее из канализационных глубин, но нет, вопреки канонам ничего не происходило.
Зато створки лифта все еще мягко подсвечивались невидимым софитом, словно лишь для того, чтобы привлечь внимание русского сыщика. Кнопка вызова отсутствовала, но это не помешало дверям пригласительно разъехаться, как только Ян подошел достаточно близко и принялся заинтересованно разглядывать удивительный флуоресцентный эффект. Кабинка оказалась узкой и вместила бы, ну, может, полтора Зяблицева, и то при удачном исходе, но ни кусочком больше. Почему-то мужчину обрадовал тот факт, что в лифте не было зеркала, лишь серые металлические стены и две кнопки, сухо пронумерованные единицей и двойкой. Ян Николаевич несколько секунд колебался, стараясь сложить воедино желание Фабьена "разберись во всем сам и поживее" с негласной профессиональной этикой сыскных агентов по всему миру, согласно которой совать нос в дела заказчика считалось дурным тоном, за который, к тому же, никто не заплатит. В конце концов уверенно шагнул внутрь и нажал на кнопку второго этажа, мудро рассудив, что клиент всегда прав. Створки бесшумно закрылись, свет в кабине слегка замерцал, как от перебоев в электропитании, но движения по прежнему не ощущалось. Прождав пару минут, Зяблицев снова ткнул двойку, впрочем, безрезультатно. Первый этаж тоже не откликался. Открыть двери силой он попытался примерно на десятой минуте своего глупого положения, и то лишь потому что не хотел выслушивать не менее глупые шуточки от сотрудников скрытой охраны общественного порядка на протяжении следующей недели. Однако быстро пришел к выводу что на подобный вид могущества способен разве что молот Тора, который не так давно был запримечен в картотеке хранилища выдуманных артефактов. Ну, может еще гидроножницы, но этот факт он додумал уже позже, когда стены тесной кабины не сковывали разум наспех приобретенной клаустрофобией.
Стоило детективу вконец отчаяться, не слишком удобно пристроиться на полу для сна, подогнув ноги, как тюрьма издевательски открылась. Ничтоже сумняшеся, Ян Николаевич пулей вылетел в коридор, негромко перебирая все возможные неприличные слова великого и могучего. В запале промчался мимо пустых комнат, душевой и уборной, мимо кабинета Де Поля и лаборатории его дочери, и лишь потом заметил впереди нелепую странность – вместо маньячных занавесок, отделяющих холл от коридора, зияла пустота. Она переливалась всеми цветами радуги, как гигантский мыльный пузырь, но позади совершенно точно ничего не было, даже самой темноты. Не то от растерянности, не то из простого человеческого любопытства, сыщик коснулся зыбкой поверхности, да так неловко, словно впервые трогал женщину. А та в ответ оказалась весьма мягкой и податливой, ласково окутав его руку. Не испытав никаких неприятных ощущений, Зяблицев зажмурился и мужественно шагнул в пустоту.
Широкие диваны, столик для настольного тенниса, барная стойка и кухня, все было на месте, даже стул, но без полюбовно сложенных брюк и рубашки на нем.
