Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги - страница 26

– Та-ак, спокойно, Наташа, – пробормотала Ка-веринская себе под нос и проникновенно воззрилась на Дарью, умоляя взглядом одуматься. – Дашенька, вот давай поговорим спокойно, давай? А ну, иди дыхни! Ты трезвая? С тобой все в порядке? Дыхни, я говорю!

– У меня градусник есть! Может, у нее горячка? – включилась в любопытный разговор еще одна вышеописанная девица, верная жена гениального литератора, Маринка (дело было до ее встречи с редактором). – Ржу, не могу! Воды-ы! Дай погляжу фото жениха-то…

– Чья б корова мычала, а твоя б помалкивала! – пристыдила ее рассерженная Дашка. – На себя смотри! Альфонса кормишь, позорница! Так и знала, ничего вам нельзя сказать, завистницы чертовы!!!

Каверинская вздохнула, набрала в грудь воздуха и с новой силой выдала в аудиторию:

– Молчать!!! Чего разорались? Давайте спокойно обсудим, конструктивно и по существу, – примиряюще подняла она руку, призывая воительниц к тишине. – Дарья, я не хочу, чтоб ты жизнь себе покалечила, не хочу! Если есть толк с ним связываться, то и хрен с ним, а если нет, то не забивай себе голову. Расскажи, во-первых, за что он сидит? Во-вторых, с чего ты взяла, что его предложение серьезно? В конце концов, давайте чаю попьем, что ль…

– Да он ради передачек старается! – опять вклинилась Маринка. – И никто тебе не завидует!

Каверинская, на правах хозяйки, расставила чашки, достала ложки. Три девицы культурно и уютно устроились за кухонным столом. Первой взяла слово Дашка, новоиспеченная невеста:

– Наташа, я, конечно, тебя очень уважаю, – степенно и уважительно начала она. – И все мы уважаем, правда?

– Конечно, – серьезно кивнула Маринка. – Ты и постарше нас, и два образования имеешь…

– Девочки, песня ж не об этом, – улыбнулась польщенная Каверинская и залила в чашки кипяточку. – Даша, тебе не кажется странным, что он тебя замуж зовет? Зачем? Десять дней вы знакомы… Это абсурд, понимаешь?

Маринка согласно кивнула головой. Дашка тут же среагировала:

– Вот скажи, Марина, ты-то чего поддакиваешь? Ты ж содержишь Павлика своего! Он же дома штаны протирает, а ты тут… Разве это нормально?

– Ненормально, – согласилась Марина и удрученно вздохнула. – Но кому я нужна-то, проститутка? Кому?

– Вот! Вот то-то и оно, – щелкнула пальцами Дашка и вытаращила глаза. – Кому мы на фиг нужны? А мне – тридцать три уже! До сих пор никто не позарился почему-то, а мы с каждым днем все старше. И вообще, устала я, семью я хочу, ребенка, понимания! Скажи, Каверинская, скажи!

– Что говорить? Тут ты права, – у Наташи даже слезы в глазах блеснули. – Думаете, мне легко? Десять лет девочкой проработала, пока окончательно не истаскалась, семь лет мне мой дед мозги делает (она имела в виду своего немолодого, женатого любовника). Э-эх, тяжело одной, конечно, тяжело. Ни семьи не заимела, ни детишек… А думаете, мне не хочется? Очень хочется…

– Не расстраивайся, Наташечка, – всхлипнула Даша и погладила Каверинскую по плечу. – Вот видишь, ты ж понимаешь меня? Он хороший, правда. Он так семью хочет, детей… Вот освободится, вместе с ним жить будем, он работать пойдет.

– Дашка-а, – протянула Каверинская расчув-ствованно. – Это все хорошо ты говоришь, да не про этого уголовника… Не обижайся, но ведь врет он, врет! Тебе ж самой потом больней будет, вот этого и боюсь, родненькая…

– Правда, Даш, – тихо добавила Марина, и ее глаза тоже предательски заблестели. – Думаешь, много радости альфонса тянуть? Да противно это, унизительно! Сама себе вру, вру, а что толку? Сама небось понимаю все за себя. Не любит он меня, пользуется, а я терплю… Терплю, Дашка, потому как боюсь одиночества шибко…