Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым - страница 10

В этой же бане дедушка однажды рискнул «полечить» мой фимоз. Ему удалось болезненно закатать узкую крайнюю плоть наверх и оголить головку, а вернуть её в обычное положение он предоставил мне самостоятельно и ушёл. Однако это не удалось.

Сперва мне подумалось, что можно жить и так. Вернувшись из бани, я соврал, что всё хорошо, но сутки невыносимого трения разбухшей сверхчувствительной части тела об одежду убедили меня во что бы то ни стало вернуть прежнее положение вещей. Превозмогая острую боль в течение нескольких минут, я всё-таки сделал это, испытав колоссальное облегчение.

Несмотря на то, что в садоводческом товариществе, где располагалась наша дача, открылся магазин, а деревенское молоко привозили прямо на дом, мама продолжала таскать тяжёлые сумки продуктов из города. С экономией для бюджета и вредом для здоровья. Отчасти на этой почве она разругалась с бабушкой и забрала нас с братом в город. Мы были не против, так как нас к тому времени уже неумолимо влекло к компьютеру, а ежегодные каникулы на даче изрядно наскучили.

«Ты пазнАеш жЫзню», – сказала мне напоследок заплаканная бабушка на своём белорусско-русском наречии.

Годы, проведённые на даче в обществе бабушки, дедушки, их друзей и подруг – престарелых соседей-садоводов, сделали в моих глазах пенсионный возраст самой прекрасной и желанной порой человеческой жизни. Я мечтал поскорее стать пенсионером. Избавиться от всех обязанностей перед семьёй и обществом, заниматься своими делами и получать деньги просто так. Конечно казалось несправедливым то, что это чудесное время наступает лишь в старости, когда тело начинает серьёзно болеть, теряет юношескую подвижность, а ум лишается смекалки и полёта фантазии. Но всё равно пенсия виделась мне царством свободы и блаженства по сравнению со школьной диктатурой и утомительным циклом «дом-работа», в котором ежедневно вращались родители.

Я и сам стал во многом похож на старика в свои юные годы. Был домоседом, предпочитая телевизор и чтение любым активным формам отдыха. Кряхтел, шутил и ругался, как бабушка. Любил укутаться потеплее и сидеть на лавочке вечером, провожая закат и вслушиваясь в далёкий гул электричек. А потом, когда надоест кормить собой комаров, – возвращаться домой, включать радиоприёмник, пить чай и играть с братом в «дурака».

Учителя говорили, что, хотя я и не особенно учу правила, у меня есть «врождённая грамотность», и мама гордилась ей, считая это своей заслугой. Я хорошо писал сочинения, которые зачитывали перед всем классом. У меня было ощущение полного контроля над логикой – что я могу взять любую мысль и логически перейти от неё к любой другой, доказать кому угодно что угодно.

Я начал регулярно прогуливать уроки, каждый раз сочиняя «уважительные причины» разной степени правдоподобности – и мне действительно многое сходило с рук. Школа вообще хорошо учила врать и обманывать. Во всём: от понтов перед сверстниками, списываний и прогулов до успешного ответа у доски без малейшего знания о предмете.

Случалось, что я вырывал страницы с замечаниями и плохими оценками из дневника или зарисовывал их, ссылаясь на проделки младшего брата и домашних животных. К тому же, с неприятными известиями всегда можно было пойти к отцу – он выслушивал спокойно, никогда не ругался и доводил всё до сведения супруги в мягкой форме. А ещё отец снабжал меня научной фантастикой вместо скучной школьной литературы, никогда не платил денег на родительских собраниях, называя их сбор вымогательством (с точной ссылкой на статью Уголовного кодекса), и вызывал моё восхищение умением думать своей головой, а не слепо подчиняться правилам по первому требованию как мама.