Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым - страница 40

Несколько раз мы выступали с видеорядом, которым занимался исключительно я, корректируя свои усилия в соответствии с критикой старшего товарища. Так у меня появились навыки видеомонтажа.

Я относился к выступлениям весьма ответственно. У меня исподволь складывалось впечатление, что Антон – ленивая жопа и паразит, за которого мне постоянно приходится отдуваться. Возникли сомнения: стоит ли общение с такой сложной, противоречивой личностью и причастие к элитарной индастриал-культуре вложенных в это времени и средств? Тот факт, что я идеализирую друга в своих глазах становился всё более очевиден.

В условиях холостой тунеядской жизни Антон плавно превращался в ностальгирующего задрота-анимешника. Он играл в старые игры, пересматривал свои любимые фильмы, потреблял терабайты «кавайного» контента и постоянно пил, чтобы хоть как-то поднять себе настроение. Моё уважение к нему постепенно улетучивалось. Я хотел развивать наш музыкальный проект, а он на моих глазах деградировал перед компом. Если раньше наше общение в основном сводилось к его «лекциям» и моим «поддакиваниям», то теперь я начинал откровенно дерзить.

Антон сперва реагировал вяло, но потом стал проявлять ко мне новый, неожиданный интерес. Во-первых, внезапно признал во мне гения, а во-вторых, – предложил пожениться! Он признался, что я – единственный понимающий его человек в этом мире, и что кроме меня ему никто не нужен. Что характерно, я мог сказать о нём то же самое – поэтому перспектива заключения брака (разумеется в какой-нибудь европейской стране, где это возможно), казалась привлекательной. Но даже без этого жить с лучшим другом мне хотелось больше, чем с родителями.

Сперва Антон вёл речь именно о сожительстве, но потом стал понемногу намекать на интимную близость. Причём делал это с мастерством питона, гипнотизирующего жертву: рассказывая отвлечённые истории, в которых фигурировали цепляющие меня темы. Я стал допускать, что латентный гомосексуализм может быть причиной моей поздней девственности; находил сходство между своим бледно-худощавым телом и чертами известных артистов нетрадиционной половой ориентации; стал замечать, что мне нравятся девушки с мальчишескими чертами и женственные парни… Я погружался всё глубже и глубже в его заколдованную ловушку.

Затем Антон перешёл в активное наступление. Он напивался и начинал приставать как самый настоящий «пра-а-ативный» гомосексуалист: садился на колени, лез целоваться… В первые несколько раз я реагировал резко-отрицательно и отбивался. Потом, как бы взяв самого себя на «слабо» перестал сопротивляться поцелуям – это оказалось довольно легко и особой разницы с целованием девушек (кроме небритой щетины) я не заметил.

Однажды, в изрядном подпитии, Антон снова взялся за своё.

– Отстань! – отталкивал я его.

– Я тебе не нравлюсь? – с мерзкой ухмылкой спросил он.

– Да, не нравишься. И от тебя воняет!

– Ах вот оно что. Сейчас мы это исправим, – с этими словами Антон, икая и пошатываясь, направился в ванную, – Если вдруг надумаешь – заходи, – слащаво добавил он напоследок.

Я сидел перед компьютером, и в моём пьяном мозгу шла духовная брань. Гей я или не гей – как узнать? Надо пробовать – иначе никак. А если да, но не осмелюсь теперь – фиг знает сколько ещё пробуду девственником, мучая несчастных доверчивых девушек. Может лучше не с Антоном? Едва ли найдётся кто-либо настолько же сговорчивый и понимающий. А нет так нет. Антон и это поймёт. Сейчас или никогда!