Ведь есть же больницы, полиция, разные там учреждения государственные. Что ж они, просто так существуют? Ведь если они существуют, это значит, что последствия моих хотений, даже самых, как говорится, порочных и развратных, хотений даже для меня вредных и губительных, уже давно узаконены, уже давно терпимы в обществе. Я наемся до отвала, я за собой следить не буду, потом что-то заболит – а меня и принять рады будут. Мне уже что-то пропишут в больнице, аптеки лекарств продадут, денежек получат – и рады с того. Мой разврат и грешки им только в радость, они живут с этого, чего кривить душой-то? Захотел переспать с девушкой без обязательств – вот тебе презервативы, таблетки, выбирай. Есть подешевле, есть подороже. А если уже проштрафился, то в клинику тащи ее на аборт, делов-то. Вы ведь вникните в это, вы ведь не думаете даже об этом, это уже на подкорке с рождения самого – есть учреждения во всех государствах мира, которые с грехов наших живут и на грехах наживаются. Раз это все есть, то, по умолчанию, уже все можно и разрешено! Так что, я лицемерный после этого? Да я просто душка по сравнению вот с этими.
Вот рассуждает наш человек: «Я ведь лишь попробовать, что тут есть такого разнообразного, хочу. Я вообще весь лишь в хотеньях и существую. Вне хотений и нет ничего. Вот вообще ничего». Это, конечно, самообман. Ведь если не хотеть, если вот хоть на секундочку перестать хотеть, отвернуться от хотений этих, то ведь тогда тревога наваливается всеобъемлющая, будь она неладна. Так что же, лучше с ней? Да ну ее, тревогу эту! Лучше уж в хотенья.
Вот знаете, есть такая замечательная картина Иеронима Босха, а точнее, триптих «Сад земных наслаждений». Вы посмотрите ее как-нибудь на досуге. Это в XVI веке написано, а кажется, что про современность. Босх изобразил людей, полностью побежденных самим разнообразием плотских удовольствий мира. Людей на полотне огорошивает и побеждает это разнообразие, так что они в нем тонут и отдаются с головой. Только у Босха там скорее все метафоры на этом его центральном полотне, где голые мужчины и женщины огромные фрукты едят, на животных ездят да друг с другом кувыркаются. А какой богач, миллиардер там из Америки, мог бы такое в реальности сейчас устроить. Арендовать полянку, купить животных, позвать друзей своих. Огромных птиц, правда, пока генетика не может делать. Ну да вопрос времени наверно. Впрочем, суть не в том, а в том, что Босх это как предупреждение о соблазнах рисовал. А богач какой даже и не помыслит, что это соблазны. Так, просто вечеринка, хорошо время провести. А рядом с этим всем весельем на триптихе изображен ад, куда все эти веселящиеся потом пойдут. Ой, как же там весело! Это полотно, понятно, предупреждение. Что, может, человек – это сознательный выбор, ограничение. Что вот это можно, а вот это лучше не надо. Или вообще это нельзя. Хотя куда в современном мире ограничения? Скажи такое кому, на смех поднимут! Да и вообще, про «человека» как-то даже неуместно. Что еще им надо быть, если скажешь, то у виска покрутят. Мы ж люди и так, ты чего. Че-ло-ве-чест-во! Вот, кстати, в этой абстракции все и кроется – за ней удобно прятать совесть свою. Что раз уж все человечество такое, то я чем хуже!
Да, впрочем, опять я проповедовать пустился, не идет это мне, слишком фальшиво выходит. Будто я взаправду проповедовать собирался! Это я так, мыслишки кручу, себе на потеху, упиваюсь своей и общей мерзостью.
