Исповедь грузинского блогера - страница 8

Но средний человек не так и прост. Ах, как хотим мы найти средство от этой одноразовости! Как хотим забыть ее, жить в чужих фантазиях, где мы все еще кто-то, а не просто продукт генов. Мы как-то на глубинном уровне понимаем, что все идет не туда, ну совсем не туда, но выхода-то никто не видит. Ведь борьбы-то никакой у нас и нет. С виду хорошо все. Есть тоска, есть, удивительно, сытость, но от этой сытости смертельно скучно. И вот мы как-то нутром понимаем, что сытость эта неестественная, что она не пойми откуда берущаяся – то есть, если проследить, то найдешь концы, откуда все берется и как все крутится – но вот а по-другому… а не пойми как по-другому, вот в чем дело!

Мир ведь уже часовой механизм, вы понимаете? Он на первый взгляд объединенный, то есть, экономически объединенный. Собственно, сытостью-то он и объединяется, хлебами пресловутыми. Те делают, эти возят, все потребляют. А концов не видно, кто что делает. Весь этот товарооборот полностью отчужденный, будто из рога изобилия технологического все к нам сыплется, будто часовой механизм кто завел, а он крутится и крутится. Ну и докрутится, конечно. Потому что, опять же, объединение видимое только. А идейно, идейно-то что? Что в голове по разным частям такого-то «объединенного» мира? А идейно только – утроба, только материальное, только разгоняйся в вещных своих желаниях. Это идея масштабом с планету уже. А если так, то кто это все поменяет? Это как поезд на полном ходу остановить, это ж бросить под него что надо, потому что такая дура сама по себе не остановится, хоть бы был и стоп-кран. А если бросить, то катастрофа так и так выходит.

Вот я слышу как вы там смеетесь и считаете все это отвлеченным и умозрительным. Да пусть и так. Я тот еще лицемер – я же сам такой же вещной и так же люблю утробу свою потешить, чего греха таить. И курю, и новый телефон модный сразу покупаю, одежды у меня целая куча. Но иногда просыпается какой-то страх во мне, какой-то смутный, не пойми с чего, когда обо всем этом подумаю. Так ведь да, может, и накручиваю. Так ведь да, разберутся без меня. Да и мне-то что? Это какая катастрофа, допустим, она после меня будет, а у меня семьи нет, может, и не оставлю никого. Чего волноваться, умру и умру, беда! Но вот страшно бывает все-таки. Это я признаюсь честно. Бывает очень страшно, словно мой дух, там после смерти, все равно страдать будет. А-ха-ха-ха! Да не верю я ни вот что, не верю такое! Пусть крутится все, пусть несется!

IX

«А ты чего людей-то такими глупыми считаешь, а? – снова вы мне, – Будто они сами не понимают, что их подсаживают на эту одноразовость. У них же выбор есть – не покупать телефоны ваши, одежду, вообще не участвовать в экономике вашей. Они могут выбрать уважать других людей, не считать их лишь за плоть».

Это хорошее возражение, господа, и, признаться, я сам в ступоре от того, почему люди не отказываются от сего безумия. Возможно, дело обстоит так: мировая система самим своим существованием снимает с меня всю ответственность за выбор, потому что я в ней уже рождаюсь, ее концов я не знаю, будущего моих поступков тоже не знаю и сам ими не интересуюсь. Меня интересует лишь непосредственный результат взаимодействия с системой – она дает хлеба, известность, деньги, удовольствия. А что еще-то нужно человеку сегодня? Да, кажется, и ничего.

Да более того – сейчас столько всяких удовольствий для плоти, что как устоять? Тут хочешь не хочешь, в плоть обратишься. Вот мы сегодня и хотим все сразу в жизни – потому что оно повсюду разложено, так что бери не хочу. Все попробовать, все сделать. Женщины, кстати, особенно, уж не знаю почему. Кстати, спать друг с другом без обязательств уже и не порок, а сто лет назад бы люди в какой-нибудь викторианской Англии в обморок упали от такой мысли. А ведь что, как не это, окончательно людей утверждает в их одноразовости. Такая вот связь, без обязательств, это ведь прямое заявление – ты у меня в жизни мимолетна/ен, как вот этот вейп или этот телефон. Но подождите из меня ханжу лепить. Я, может, хочу и оправдать это все. Быть может сегодня порок есть лишь следствие небывалого разнообразия, которое на нас наваливается. Мы хотим все попробовать, без ограничений. Может быть, само разнообразие жизни есть грех. Так что тогда, какой вывод? Сам мир виноват, что нас соблазняет! То есть, зачем он такой собственно разнообразный? Вот я что ли, виноват, что меня что-то соблазняет? Оно ведь есть? Есть. И что мне, попробовать нельзя? Чего это, собственно, нельзя? Ведь мир так устроен, а значит, что тот, кто его так устроил, виноват. А я вовсе нет, ни в чем не виноват. Не я же мир создал, я же только часть мира. Часть разнообразия этого. Я вон, ого-го какой сам разнообразный. Я вообще не виноват, что меня создал кто-то. Раз создали – бог там, родители, неважно – то и терпите меня и мои хотенья!