Выждав еще несколько минут, я осторожно поднялся.
«Только бы никто больше не пришел, – думал я, подходя к двери, в которой оказалась дверка-лючок на уровне головы человека». На чугунной табличке, прикрепленной к стене, вязью непонятных мне букв было что-то написано и внизу добавлено по-русски: «ХV век. Охраняется государством». Дрожа от страха, стуча зубами, я несколько раз ударил в дверь рукояткой ножа. Минуты через две из-за двери послышался уже знакомый голос:
– Настя, ты? Что-то забыла?
Сердце мое от волнения готово было вылететь из груди.
– Простите, пожалуйста, – почти заикаясь, заговорил я, затыкая нож за пояс и накрывая его свитером, – вы не могли бы мне помочь? Мне ничего не нужно, я заблудился… Не бойтесь, дайте кусок хлеба и я уйду.
Несколько секунд длилось молчание, потом открылся лючок в воротах и я увидел вчерашние глаза совсем близко, но теперь они смотрели пристально и немного враждебно. Тонкие брови были вопросительно подняты, русая челка выбилась из-под цветастого платка и прикрывала более светлую кожу лба.
– Кто ты? – в голосе слышалась тревога.
– Я из Грозного.
– Солдат?
– Нет, новобранец, – торопливо заговорил я. – Пушечное мясо… Я убежал.
Хозяйка снова спросила недоверчиво:
– Из Грозного? Ты знаешь, сколько это километров?
– Не спрашиваете. Вообще не знаю, где я.
– Ты в Грузии.
– В Грузии? Это хорошо! А как же я проскочил границу? Никакой нейтральной полосы, никаких знаков…
– Наверное, у государства денег на установку знаков нет, – она усмехнулась и снова посерьезнела. – И вообще, какой может быть в этой стране порядок… Звать-то тебя как?
– Артем. Скажите, а какое сегодня число?
– Восьмое июня.
– Ничего себе, это я столько шел…
Похоже, моя явная растерянность успокоила женщину, и я услышал:
– Не надо бы посторонних пускать, но тебе почему-то верю. Входи, – ее голос смягчился. – Да, выглядишь ты, прямо скажем, неважно…
Послышался скрип железной задвижки и тяжело щелкнул замок.
Дверь отворилась. Женщина смотрела с подозрением, но, видимо, поняв, что я не опасен, посторонилась, пропуская меня в башню, потом закрыла дверь, щелкнув засовом.
– Пойдем, ты весь дрожишь.
– Вечером шел дождь, я промок.
Она посмотрела на меня так, будто хотела понять, не увидел ли я в лесу чего лишнего, но быстро успокоилась – наверное оттого, что вид у меня был уж слишком жалкий.
Через темную арку я прошел за ней следом во двор крепости. Снова яркий свет ударил в глаза, и я увидел внутренний дворик: пристроенный к забору деревянный сарайчик с большим окошком и длинную кишку какого-то каменного строения. Оно лепилось к крепости с противоположной стороны от сарая, на серой стене виднелось одно маленькое окошко. Где-то рядом заскулила собака, я обернулся и увидел неуклюже бегущую ко мне небольшую, черную и очень лохматую дворняжку на коротеньких ножках. Она завиляла хвостом, отчего все ее тело пришло в движение, а поседевшая милая мордочка закачалась из стороны в сторону.
Поскуливая, собачонка стала ласкаться ко мне.
– Это Малышка, – сказала хозяйка. – Она всех любит.
Я почесал у собаки за ушами, испытывая при этом необыкновенную нежность. Давно мои руки не чувствовали тепла.
– Извините. Я бы не стал вас беспокоить, но в село мне идти опасно… А вы тут одна?
– Ну… – она замялась, пытаясь, видимо, понять, что я за человек, – не совсем… Дочь к бабушке ушла. Пойдем, я тебя накормлю. Куда ж ты пойдешь в таком виде…
