– Невесту мою, Элоизу.
Вот те раз! Я ему что, бандерша какая? Или международная сваха?
– Пойдем на кухню, и ты мне объяснишь все подробно. Кстати, ты голоден?
Я решила проверить, лежит ли путь к сердцу мужчины через желудок или это выдумки воинствующих домохозяек? Но мой вопрос удивил пришельца.
– Госпожа, я соблюдал весь ритуал: три дня и три ночи поста и молитв… Потом ты не захотела видеть раба своего, и я еще ночь и два дня очищался, что бы твой взор обратился ко мне недостойному.
Он же себе так фигуру испортит! Голодать пять суток лишь бы со мной увидеться, такое потешит любое самолюбие. Если конечно не вспоминать, что он собирался на прием к кому-то другому. Ну так что, оставить его с голоду умирать? Под недоверчивым взглядом «иноизмеренца», я быстро сервировала стол. Что еще за дела: «иноизмеренец», «пришелец», «красавец», «пляжный идиот» (извиняюсь за последнее). Я рассердилась на собственную глупость.
– Может, давай познакомимся? Тебя как зовут?
– Мое имя Болад, о великая Госпожа. Я младший сын Болада Сурового.
– Ешь, Болад, и рассказывай, зачем ты меня искал?
– Госпожа предложила мне божественную пищу!
– Успокойся, она вполне материальна и при проглатывании не исчезает. Я слушаю тебя.
– Полгода тому у границы княжества вспыхнули одно за одним восстания: мятежные бароны отказались платить сэру Гризбору дань за землю, которую на три поколения получили у него их отцы. Землю, да и титулы, с землей передаваемые, они присвоили себе. Избрали предводителем этого выскочку Дрозмуна, и решили захватить Ларосфорт. Мои предки всегда были преданы князьям, а бароны… Болады без всяких титулов благороднее тех самозванцев! – видно крепко его эти бароны достали. Болад со всего маха хватил по столешнице так, что хрустальные бокалы жалобно запели. Испуганно глянул на меня. – Прости, Госпожа!
– Ничего, все в порядке, – поспешила успокоить его, поскольку поклоны в такой тесноте были чреваты грандиозным погромом посуды. – Продолжай.
Болад насторожено проследил за моими действиями, когда я насыпала ему салат. Несколько минут нерешительно смотрел на тарелку, наконец соблазн одолел его и, схватив за косточку куриный окорок, Болад впился в него зубами, достойными рекламировать самую лучшую зубную пасту или тот же «Орбит» для диабетиков. Все же есть в жующем мужчине что-то привлекательное… Слегка насытившись, Болад вернулся к повествованию.
– Попрощавшись с Элоизой, я вместе с отрядом помчался на помощь заставе. Едва мы ввязались в бой, появился гонец, – Болад на мгновение умолк, заново переживая события минувших дней. – Он сообщил, что в Ларосфорт тайно пробрались лазутчики проклятого Дрозмуна. Я не понимаю почему, но они не напали на крепость, обошли стороной замок сэра Гризбора. Они ворвались в дом моей невесты, и единственный трофей, захваченный ими, была несчастная кроха Элоиза… Я виноват, я очень виноват перед нею, но я не смог забрать своих людей, это было бы равносильно тому, как если бы я приказал помочь этим собакам добить защитников заставы! Я в одиночку бросился на поиски похитителей. И я настиг их. Лазутчиков было пятеро, с четырьмя мне пришлось сражаться… Я слышал, как Элоиза что-то кричала мне, но слов не разобрал. Всадник, впереди которого она сидела, пришпорил коня и умчался, увозя самое дорогое, что у меня было… Меня подобрал монах-пустынник. Три месяца я был между жизнью и смертью. Если бы не монах, я отдал бы богу душу… Прости, Госпожа! Я хотел сказать: тебе душу!
