– Он больше следит за нами и все время чего-то вынюхивает. К тому же ленив и чуть что «я устал», и исчезает. А мы одни, ни спросить ничего, ни узнать.
Ехали достаточно долго, в основном молча переглядываясь. Автобус уже с полчаса мчал по шоссе. Слева и справа от дороги просматривался довольно унылый пейзаж, основу которого составляла холмистая, каменистая местность. Шоссейка же уходила куда-то за горизонт.
Еще через некоторое время холмы стали возрастать и походить на горы.
– Голанские высоты, – пояснил капитан, перехватив взгляд Олега. И почти сразу же автобус начал притормаживать и сполз с полотна дороги.
Несмотря на духоту в салоне, все как по команде плотно задраили окна. За тойотой потянулся густой шлейф дорожной пыли, мелкой, как пудра, проникающей через любые преграды.
Через 10–15 минут движения стали попадаться войска, боевая техника и полевые сооружения.
Наконец, тойота забрала вправо и вверх и остановилась у арыка, за которым виднелся приятный квадрат зелени. И все посыпались из автобуса, разминая затекшие в дороге конечности.
В оазисе был разбит палаточный городок – Управление 1-й танковой дивизии, куда и держали свой путь советские хабиры.
Сначала подполковник Прохорович как старший группы представил нового переводчика своим спецам. Некоторые из них были в годах. Как потом выяснилось, в группе было три офицера – участника Великой Отечественной войны.
Все специалисты оказались офицерами с опытом, имели наработки и ценные рекомендации своим «подшефным» из числа командования бригады и дивизии. Однако из-за долгого отсутствия переводчика реализоваться в полной мере не могли. Сирийский толмач Хани был не в счет. Поэтому все имели серьезные виды на прибывшего из Союза переводчика.
А ему, в свою очередь, предстояло прежде познакомиться с самой дивизией и ее руководством. И подполковник Прохорович повел Олега на аудиенцию к командиру дивизии, генералу Салеху Аш-Ширази.
До палаток командного пункта дивизии нужно было пройти несколько сот метров по камням и дорожной пыли. И наш друг с жалостью взглянул на свои новые замшевые полуботинки, которые стремительно и бесповоротно меняли свой первоначальный цвет.
По дороге Олег внимательно слушал то, что говорил ему старший группы.
Из рассказа Прохоровича следовало, что лива[9] Салех Аш-Ширази человек жесткий и решительный. Уважает только силу и несомненный профессионализм. И поэтому очень многое зависит от того, какое впечатление произведет на него наш переводчик.
Подполковник еще раз предостерег его от контактов с сирийским коллегой Хани, который – есть такое мнение – поставлен в соединение лишь для того, чтобы следить за русскими хабирами и все доносить спецслужбам.
Дойдя до палатки комдива, старший группы советских военных специалистов подполковник Прохорович через нашего переводчика доложил о своем прибытии в калям[10].
Их пригласили через несколько минут.
За столом, лицом к входу, сидел дивизионный генерал в окружении офицеров штаба. У него были рыжие волосы и черты лица рязанского жителя. Все выдавала властная мина и лежащий на столе стек.
Лива Аш-Ширази поднялся навстречу советским хабирам.
– Ас-саляму алейкум сиядатак![11] – поприветствовал генерала наш знакомый.
– Ва Алейкум ас-салям я ас-сейид аль – мутарджим![12] – ответил Ширази, и их глаза встретились.
Все офицеры штаба глядели на новичка.
– Стриху![13] – предложил дивизионный генерал, указывая на свободные стулья у стола. – Вэнак! Шай-ам-кахва?
