Испытание кошмаром - страница 21

Дэриан прерывает возню с липучками:

– Ты ведь не обязана это делать, Вин.

– Обязана.

– Если провалишься…

– Не провалюсь. – Она не хочет снова начинать этот разговор и лишний раз видеть, насколько он в нее не верит.

А больше всего она не хочет видеть, сколько надежды при этом прячется в глубине его глаз. Он желает ей успеха так же, как она сама. Он хочет, чтобы его принимали в Совете, хочет, чтобы они снова были уважаемым семейством, хочет зарабатывать достаточно, чтобы Эндрю не приходилось тянуть бо́льшую часть арендной платы.

Когда папа исчез, Дэриан пострадал больше всех. Дэриан и папа не просто были похожи внешне, они ходили, говорили и организовывали пространство одинаково. Если Винни была жесткой и резкой, как мама, Дэриан был мягким и деликатным, как папа.

И если Винни делила с папой игры – «Охоту на мусор»[7] или секретные шифры, – Дэриан делил с ним более глубокие вещи. Книги, музыку, полуночные философские дебаты и споры о местной политике. Но особенно их сближала любовь к выращиванию садовых и диких растений.

Сейчас в квартире Дэриана нет ни одного росточка зелени.

Зато есть рамочка с рисунком Винни, на котором Дэриан и Эндрю держатся за руки и улыбаются. Это не лучший рисунок Винни. Ей было всего двенадцать, и она только училась передавать человеческие пропорции, поэтому голова Дэриана смахивает на вампскую, а туловище Эндрю вышло как у дролля. И все же оба вполне узнаваемы и нарисованы явно с большой нежностью.

Потому что Дэриан и Эндрю, ну и мама, конечно, – это самые важные люди в жизни Винни. А раз так, Винни знает, что не провалится. Отступать ей некуда. Никаких вторых шансов. Никаких летних курсов в Херитедже, где она «расцветет». Через семь часов она будет входить в лес. Через пять часов она будет делать то, ради чего тренировалась, и наладит жизнь своей семьи.

– Спасибо за снарягу, – говорит она Эндрю, стаскивая с себя части брони. Ххххрррп, хххрррп, хрррп. – И за тортик. Я съем его завтра, после того, – она стреляет в Дэриана убийственным взглядом, взглядом Средансов, – как я пройду испытание.

Потом она запихивает броню в рюкзак. А Дэриан вздыхает:

– Ну что ж, поехали. Отвезем тебя домой. Мама уже, наверное, гадает, куда ты запропастилась.

Ужин с мамой – тихая кухонная идиллия. Одинокое окно над покосившейся большой квадратной мойкой запотело, несмотря на сквозняк (окно очень старое, и створка плохо закрывается).

– Еще праздничной лазаньи? – предлагает мама, поднося ей керамическое блюдо.

Моцарелла у нее кончилась, и она вместо этого добавила сыр «пеппер джек», что, конечно, изменило вкус до неузнаваемости. Теперь это скорее кесадилья, чем лазанья.

– Я наелась, – отвечает Винни.

Она и первую-то порцию с трудом одолела – слишком сильно нервничает, чтобы есть. Мама все равно начинает накладывать добавку.

– Стой, мам, стой! – Винни берет ее за запястье. – Я же сказала, что больше не хочу.

– Ой. – Мама хмурит лоб и роняет сервировочную ложку обратно на блюдо. – Прости.

Она вскакивает на ноги и быстро подходит к мойке. Эпичная гора посуды свидетельствует о том, что готовка для мамы – подвиг.

Мама включает воду и начинает мыть посуду под мощной струей, напевая какую-то из песен «Бич Бойз»[8]. Она взвинчена еще больше, чем обычно, и не замечает, как встревожена дочь. И хотя Винни это сейчас на руку, ее огорчает, что мама никак не успокоится.

Но в ее день рождения всегда так. Каждый год папа каким-то таинственным способом посылает Винни открытку, и мама борется сама с собой, решая, стоит ли эту открытку показать. Показать, разумеется, не дочери. С Винни она этим никогда не делится. Винни вообще узнала о существовании открыток случайно – два года назад нашла одну раньше мамы. Обратного адреса не было, но Винни сразу узнала папин почерк.