Испытания сионского мудреца - страница 20

«Вам ещё нужна ширма?» – спросила жена, как можно ласковее, у Мины, когда та опять ворвалась в комнату. «Нет», – буркнула Мина. «Не могли бы вы её убрать», – как можно нежнее поинтересовалась жена. «А зачем? – искренне удивилась Мина. – Это ведь мой кабинет – fьr Allgemeinmedizin!». «Да нет, это не совсем так, – сказала жена, – это общий как бы кабинет». Мина жене, к счастью, ничего не ответила и вышла. Ширма просто так сама и не убралась. «Моя Люляшка становится невозможной! – поведала Мина на следующий день. – Дала задание прочитать какой-то Verdauungsstцrung (нарушение пищеварения)! Конечно, я не читала, что я школьница какая-то! Сегодня мне какие-то вопросы назадавала по больным и сказала: – Надо вам больше читать! Да тут, представляете, мне одна из наших землячек позвонила, хочет к нам устроиться! А я сказала: – Нет, конечно, все места заняты! Как вам это нравится! Все сюда прут – мёдом им тут мазано!». «Да, она бы и мне точно так же ответила, если б раньше меня сюда пришла!» – понял я.

Больных было много для акупунктуры и гипноза, но только немцы и меня, по-видимому, из-за Мины, потянуло кроме русских сотрудников иметь ещё и русских пациентов! Русских не только как коллег иметь, но ещё и как больных иметь! И тут очень кстати в почтовом ящике оказалась русская газета! «Позвоню в редакцию, не откладывая, – решил я. – Здравствуйте!». – «Да, слушаю!» – откликнулись на другом конце провода. Объяснил кто я, что я, а главное – очень хотел бы сотрудничать! «Ну хорошо, напишите статью и пришлите! – посоветовал женский голос. – У нас нет, кстати, сейчас сотрудника в редакции здоровья, может, вы им и станете, если ваши статьи нам понравятся!». За пару дней написал статью на выстраданную тему: «адаптация эмигрантов». Подошёл к проблеме с неизвестной стороны для немецких врачей, из-за чего они не имеют успеха у русских пациентов. Основные проблемы русских эмигрантов, по моим наблюдениям, происходят на семейном уровне – перераспределение ролей. Жена, например, мало зарабатывала в Союзе, а её муж больше зарабатывал, в особенности, если, к примеру, в ГАИ служил. И приехав в Германию, она нашла себе работу, а он нет или стал рабочим, а она врачом. В России у него был свой круг знакомых! Здесь никого, только жена, которая работает и тем самым усиливает у него комплекс неполноценности! К тому же, дети отделяются от родителей и это ещё больше усиливают чувство одиночества, ощущение: «отработанной ступени ракеты». Основные проблемы у русских происходят на внутрисемейном уровне! И на плаву остаются семьи, где прочные товарищеские отношения между мужем и женой, а не основанные на конкуренции и перетягивании каната. В статье представил возможности выхода из кризисных ситуаций. «Ваша статья очень понравилась, и через неделю опубликуем! – сообщила довольная главный редактор. – Пишите дальше, если так же будет хорошо, то считайте – мы сотрудничаем! Если согласны присылать бесплатные статьи, то можем ваш телефон указать!». Следующая статья появилась о сексуальных нарушениях у эмигрантов. Затем, проблемы детей – детская агрессивность. Акупунктура и гипноз в лечении болевых синдромов. Стал постоянным корреспондентом газеты, как когда-то в Союзе.

«Можно прийти с шестнадцатилетним сыном? – позвонила его мать, после статей в газете. – Курит анашу, не слушается, грубит, ничего не могу сделать! Он хорошо говорит по-немецки, а по-русски плохо!» – с гордостью сообщила она. Отец оказался русским немцем, мать русской. «Sie ist hysterisch (она истеричка)!» – объявил гортанно, противнее чем настоящие немцы, парень с явно славянской внешностью и с «гермафродитным именем» Ойген (Eugen) – Евгений. «А вы умеете говорить по-немецки?» – спросила у меня его мама, придя с сыном в немецкую клинику с немецкой табличкой у меня на дверях. «А как вы думаете? Вы где находитесь?» – не выдержал я, почувствовав, что она стесняется за русских перед сыном. – Вы где? В русской клинике? Ваш сын, кстати, первый русский пациент в этой клинике!». «Очень хорошо, а то я плохо разговариваю по-немецки, а он не хочет по-русски!» – «поняла» она меня. «Потому что ему так выгоднее! – объяснил я ей. – Так же студентам, узбекам в России, на занятиях было выгодно говорить: «моя по-русски не понимай», если они не были готовы к занятиям! – А почему ваш сын не говорит по-русски, если в 13 лет сюда приехал?!». – «Так мы же сами не хотели! Я требовала, чтобы он только по-немецки говорил, тогда ему легче будет здесь!». «Зато труднее вам и ему с вами! Вы его уже тем самым отдалили от себя – русской! А как отец?» – спросил я. – «Он, вообще, не умеет по-немецки!». «Интересно! – сказал я. – Русская мама, не владеющая немецким, требует, чтобы сын говорил только по-немецки, а немец – папа говорит по-русски! Теперь заставьте ещё и мужа заговорить по-немецки, а сами возвращайтесь в Россию за новой партией людей для Германии! – сказал я раздражённо дуре. – Хорошо, подождите в коридоре!» – предложил я немецкой патриотке. «Sie ist hysterisch», – повторил русский сын «немецкой патриотки». – «А как ты объясняешься со своими товарищами?». «По-немецки!» – удивился вопросу гадкий утёнок, превратившийся, как он считал, в лебедя. – «Они что, все говорят по-немецки?». Ойген ещё более удивлённо на меня посмотрел! «А на каком же ещё?!» – спросил он меня уже как дурака. «На русском же проще!» – для него ещё глупее, объяснил я. «Так они же немцы!» – удивился он моей наивности. – «Так ты, с какими немцами водишься?!». «С нормальными!» – ответил Ойген. «А русские немцы кто?» – поинтересовался я. «Они русские!» – пренебрежительно ответил немец – Ойген. «А мама твоя, тогда ещё хуже!» – предположил я. На его лице прочел, что так оно и есть для него!