Никогда не подходила так близко к краю. Не видно границ леса. Справа бурный поток может сбить с ног. Внизу озеро. Высоты достаточно, чтобы вышибло из тебя все, что можно.
Я сделала вдох и закрыла глаза.
– Кристина, стой!
Из меня вышибло воздух. Полились слезы, и я судорожно вздохнула. Шла сюда не колеблясь. Выходит, какая-то часть меня надеялась, что кто-то отговорит? Та, маленькая Кристина, с длинными ресницами и пухлыми щечками, будто смотрит сейчас на меня. Ее лицо искажено, она надрывно плачет. Зачем я с ней так поступаю и почему не нашла другого выхода?
Я медленно повернулась. Уилл стоит, вскинув руки и, кажется, затаил дыхание. Уже накрапывает дождь. Стоять на камнях становится скользко. Меня отделяет пару шагов от края обрыва.
– Ты никогда не оставляешь меня одну, – крикнула я, хотя Уилл не более чем в трех метрах.
– Вижу, что не зря.
– Уилл…
– Не делай этого.
Уилл говорит шепотом, а мой голос разносится по всей видимой территории.
– Нет-нет, – начала я дрожащим голосом. – Мне бы только забыть.
Я подняла руку и раскрыла ладонь, большим пальцем прижимая две крохотные вещи. Уилл опустил руки и выдохнул.
Был в моей жизни эпизод. Я зашла в медицинский кабинет ночью, превышая свои полномочия. Рылась в ящиках. Мне нужно было что-то седативное, чтобы успокоиться или уснуть. В прозрачной баночке из-под знакомого мне препарата около пятнадцати капсул, с прозрачным веществом. Меня остановил доктор Глайнс. Пожилой худощавый мужчина. Врач широкой специализации в лагере. Он объяснил, что одна капсула способна стереть память последних шести лет, оставив при этом личностные качества и приобретенные навыки. Если я кому-нибудь проболтаюсь, он расскажет, что я без его ведома проникла сюда.
Я впервые в лагере, подчинилась кому-то без ропота. Доктор Глайнс ведь мог не раскрывать мне значение этих капсул? В его взгляде я прочла, что должна знать об этом. На мой вопрос кому еще о них известно, он упомянул только Уилла. Сомневаюсь, что Глайнс рассчитывал, что я использую их по назначению. Если это нужно скрыть от Марии, значит, когда-нибудь эта информация прояснит другое.
Дело времени, что именно.
– Уилл, я просто хочу все забыть.
– А делать это на краю обрыва, чтобы смягчить падение?
Я прыснула от смеха, но Уилл даже не улыбнулся якобы шутке.
– Не знаю, просто пришла сюда. Почему-то, – соврала я.
Капсулы были на случай, если я не решусь. Маленькая Кристина в сердце продолжает умоляюще на меня смотреть. Мне тяжело делать ей больно.
– Крис, прекрати. Я знаю, что тебе тяжело, я каждый день вижу боль в твоих глазах, вижу, как ты пытаешься это скрыть. Но лучшие времена будут! Слышишь? Все можно изменить, но не то что ты хочешь сделать.
– Я слышу их крики! То, что сделал со мной отец, – я схватилась за горло. Голос надрывается, шею будто стягивает веревкой. – Уилл, я каждый день проживаю все заново. Я проживаю в своей голове все, что случается с другими. И я больше не могу.
– Обещаю, мы справимся, только дай мне руку.
Уилл уже был ближе, протягивая раскрытую ладонь. По моему лицу стекала вода, дождь все сильнее. Стоять здесь опасно.
– Уилл, прошу, уходи.
– Кристина, ты не можешь всех спасти. Это правда, – он сделал шаг ближе. – Но один, два человека это что мало? Пять или десять. Да, хотя бы один!
Его голос сорвался. А в моей голове числа. Десять, пять, два, один. Что-то рассеивается в голове. Я начинаю понимать, к чему клонит Уилл.
