Лошади на поляне успокоились и принялись щипать траву.
– Ты думаешь, это волки, Макс? – негромко спросил Тим, не отрывая взгляда от черной стены позади костра.
– Наверное, Тим, – ответил Макс. – Синеречники не охотятся ночью. Так говорил старик Савельев.
– Он еще говорил, что синеречники никогда не атакуют города. Но воины Колопако напали на Чистые Ключи именно ночью, если ты еще не забыл, Макс.
– Я не забыл. И сам старик Савельев сказал, что это очень странно.
Тим поднялся на ноги. Какое-то время он прислушивался и вглядывался в темноту, прижавшись к стволу дерева, а потом вернулся к костру. Макс последовал его примеру.
Тим энергично потер ладони и вытянул руки над огнем.
– А ты помнишь, Макс, что рассказывал тогда Леха – Простреленная Задница?
Макс ответил не сразу. Он тяжело вздохнул, ткнул разлапистой веткой в тлеющие угли, взметнув рой раскаленных искр над костром, и сгорбился, обхватив руками колени.
– Ты говоришь о том парне из отряда Семеныча-Бородавки, который имел дурную привычку чесаться стволом маузера?
Тим оторвал взгляд от огня и с удивлением посмотрел на Макса.
– Того парня звали Глубокое Ухо, приятель, – с легкой досадой сказал он. – И он не чесался маузером, а ковырял им в ухе. Во всяком случае, до тех пор, пока под ним не споткнулась лошадь.
Лицо Макса скрывали поля шляпы, на которых плясали красноватые отблески.
– Так может быть, ты имеешь в виду не Леху, а Саньку с Изумрудного Ручья? – спросил он с надеждой. – Того самого Саньку, которого подстрелила Слепая Леночка за то, что он подло воспользовался ее затмением?
– Ты прекрасно знаешь, Макс, куда попала Саньке Слепая Леночка. И ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.
Макс сдвинул шляпу на затылок, и его глаза виновато блеснули в темноте.
– Конечно знаю, Тим! Ведь это же я прострелил его печально-известную задницу вместе с новым общественным туалетом на центральной площади в Чистых Ключах.
– Вот именно, Макс! Я говорю о том самом Лехе, которого сначала звали просто Лехой, а после того, как Колопако хотел сварить его в кипятке, стали звать Крутым Лехой. И наконец, он заслужил настоящее мужское прозвище, когда ты прострелил ему задницу вместе с новым туалетом и старой задницей старика Савельева.
Макс натянул шляпу на лоб, опустил голову и глухо пробормотал:
– Я не виноват, ты же знаешь, Тим.
Тима опять охватило чувство досады. Ведь он ни разу не упрекнул Макса за тот случай. Не собирался упрекать и сейчас. Он просто хотел поговорить о Колопако.
Тим рывком поднялся и прошелся вокруг костра, разминая ноги.
– Конечно, ты не виноват, Макс, – сказал он, вернувшись на место.
***
Приезд Слепой Леночки в Чистые Ключи ознаменовался двумя значительными событиями. Первым событием было, конечно, само явление Слепой Леночки народу, а вторым стало ночное нападение отряда Колопако на спящий городок. Синеречники, громко улюлюкая и стреляя в воздух, пронеслись по улице до центральной площади. Впереди с факелом в руке скакал их главарь в волчьей маске. На площади он забросил факел на крышу старого сарая и развернул лошадь. Пока таежники протирали глаза, натягивали портки и хватали оружие, отряд так же шумно умчался прочь. Наутро об атаке синеречников напоминали лишь сгоревший дотла сарай на площади и пробитая пулей папаха Семеныча-Бородавки, повешенная на расщепленный колышек у дороги – все, что осталось от горделивого указателя: «Город Чистые Ключи».
